Павел Мухортов - Повести и рассказы

— Как хочешь.

— Я что грабитель?

— Нет. Ты щенок и молокосос.

Старичок отер нос и, тихо кашлянув в кулак, продолжал:

— Вон какой вымахал, а ума и совести — ни на грош.

Хомяков не рассчитывал на резкий оборот. Ему как будто харкнули в лицо, его лицо! Первой мыслью было — хорошенько отшить ничего не смыслящего в современной жизни новоявленного блюстителя морали, и он раскрыл было рот, но тут словно «выручалочка» подоспел его дружок в меховой куртке — Ходанич и, извинившись, вежливо, даже с участием осведомился, что случилось и есть ли у пенсионера билет. Билета, разумеется, у него не было. Старичок выразил сожаление по поводу отсутствия такового, прибавив что нет, потому как щенки–аферисты, кивок на Хомякова, все раскупили и теперь измываются, и зашибают бешеные деньги.

— Не видел… А то бы…

Ходанич поспешно схватил Хомякова за локоть и потребовал, чтобы юнец–хам скоренько отдал билет пожилому человеку и бесплатно. Васька повиновался, впрочем, без особого желания.

— Что вы, что вы? — испуганно замотал руками старичок и затряс головой.

— Берите, — упорно настаивал Ходанич. — Он общество ограбил, а вы должны получить утраченное в лице общества. Берите.

Билет опустился в дряблые руки, а Хомяков замешался в толпе.

— Премного вам благодарен, — рассыпался в любезностях старичок.

— Хорошо, что среди молодежи есть благородные люди. Я вот помню, в мои годы…

«Плешивая галоша», — с негодованием подумал Ходанич, размышляя о том, как бы от него отделаться. В кармане остался еще один билет.

— Извините, — опять учтиво произнес Ходанич, слегка наклонившись вперед и приподнимая «грибок», — вынужден удалиться… Дела… он мгновенно протянул, — М-да, — и пошел прочь.

Хомякова он нашел в вестибюле, когда тот, сдав одежду и получив номер, от нечего делать купил программу и читал.

— Ты бестолковый осел, беззлобно улыбнулся Ходанич в тридцать два зуба. — Не обижайся, на обидчивых… сам понимаешь…

— Так–то оно так, но… — оправдываясь. Хомяков сопел, сжимал губы и не смотрел на Олега.

— Ладно, абориген! Впредь будет наука. Осторожность и страховка. Сечешь?

— Олег, лучше разденься, скоро звонок.

Ходанич ушел и вернулся минуту спустя. Они поднялись на второй этаж в освещенный, забитый зрителями балкон и уселись в мягкие бархатные кресла с такими же мягкими бордовыми подлокотниками. Представление еще не началось, и Ходанич развернул газету. Толкнув Хомякова в бок, отчего тот возмутился, ткнул пальцем в портрет: «Оцени–ка!», — и многозначительно посмотрел на него.

— О…, — лицо Хомякова оживилось, и глаза блеснули злым огнем. — Черта с два забудешь! За какое число?

— Двадцать четвертое.

— Занятно. Читай, читай… — Хомяков почесал за оттопыренным ухом и приготовился слушать.

— Так служат наши земляки, — вполголоса, ехидно прочел Ходанич.

— Давай, давай, — торопился Васька.

Ходанич продолжал:

— Случай у автостанции. Моросил осенний дождь. Люди в ожидании своих автобусов толпились у автостанции, старались найти место посуше да потише. Внутрь помещения мало кто шел, боясь пропустить транспорт. Начальник курсантского патруля Геннадий Ткачук… О! Даже начальник! Шишка великая же, и патрульный курсант Е. Виноградов уже в который раз проходили мимо и с удивлением отмечали: и чего мокнуть под дождем, когда рейс по динамику объявляют и слышимость прекрасная… Дальше неинтересно.

Ходанич мычал, водил пальцем. — Ага, вот, … и все же происшествие возникло на автостанции. К курсантскому наряду подбежала перепуганная девушка и начала жаловаться на двоих парней, которые вели себя недостойно и оскорбляли ее. «Постараемся задержать», — сказал Г. Ткачук.

— Врубились, этот тип в своем амплуа! — мстительным, шмелиным голосом прожужжал Хомяков, — борец за справедливость.

— Отвянь, слушай дальше, — перебели Ходанич. — Вот они разделились. Ткачук побежал в указанном… подругой… направлении. Ого! Пьяный, вооруженный преступник, как потом выяснилось… Удар ножом… Любопытно!

Хомяков, сгорая от нетерпения, вырвал газету, отыскал интересное место и улыбнулся.

— За счастье! Получил перо. Идиот! Как маслом по сердцу! Приятная неожиданность… Дорога к заветным офицерским погонам оборвалась. Ая–яй! До чего же наивны люди? Да плевал я на эти погоны!

Фактически он подумал, что на месте Ткачука поступил бы не только диаметрально противоположно, но еще и отвесил бы хохотушкам легкого поведения, потому что к порядочным девушкам парни не пристают.