Михаил Однобибл - Очередь

Теперь ты понимаешь, учетчик, какую мутную взвесь жалости и восхищения, умиления и брезгливости мы носим в груди по отношению к авторитетам! Не стал ли и ты в городе вызывать подобное чувство? Может, перед этим чувством не устояла Рима. Может, еще в подвале, раньше всей очереди, звериным девичьим чутьем она угадала твой авторитет. Может, ты сам не заметил, ни как возник твой авторитет, ни как он рос незаметно и независимо от твоей воли. Теперь он так непомерно высок, что никто не смеет и в банное окошко поскрестись, чтобы нас поторопить. Между тем, скоро рассвет, многие из живущих на даче давно не были в бане, а когда еще выпадет возможность ее истопить! Не раньше, чем безлунной ночью вновь подует северо-восток».

Учетчик уже спал. В неодолимой дреме он чувствовал, как Богомолец его вытирал, укутывал, нес через двор и подпол в дом, где учетчик окончательно провалился в сон. Но утром он вспомнил разговор на свежую голову и насторожился. Либо его хитро, с подходцем вербовали в авторитеты очереди, непонятно, с какой целью, у него не было желания ее выяснять. Либо уже назначили авторитетом, женили на власти без его ведома. Богомольца, а возможно, и Глинчика, перестали устраивать старые авторитеты, и они решили переметнуться на службу к новому. Да, только учетчичеков в городе не хватало! Это грозило завистью очерёдных богов, Богомола и Глинки. А еще хуже, яростной ревностью Римы. В любом случае, авторитетство не предполагало освобождение учетчика из города. Нет уж, довольно с него недоразумений! С 8 апреля он сыт ими по горло.

Учетчик с трудом дождался, пока участники переговоров вернутся на дачу с утренних перекличек, и выдвинул свои условия: когда Рима выздоровеет, их вдвоем должны проводить за город до известного стряпке места, где учетчика ждет Рыморь, взамен учетчик готов дать гарантии, что больше ноги его в городе не будет, никогда, ни при каких обстоятельствах. Подумав еще чуть-чуть и решив, что на переговорах умно выставить необязательное условие для возможного отказа от него, учетчик прибавил, что ему нужен комплект учетного инструмента взамен утопленного в реке.

Условия учетчика встревожили оппонентов. Почерковед Глинчик швырнул на стол карандаш и впился взглядом в учетчика, чтобы запечатлеть каждую черточку человека, выдвинувшего столь дерзкие требования. Авторитеты, имевшие право голоса, охали и жаловались, что рискуют навлечь на очередь гнев дворничихи, но в итоге сдались. Выдвинули, правда, встречное условие: пусть учетчик сам уговорит Риму уйти с ним за город.

Со своей стороны авторитеты предложили учетчику подписать один, но довольно объемистый документ. Его подготовили в течение суток после выдвижения учетчиком своих условий. Письмо в четырех экземплярах адресовалось начальнице 19 отдела кадров Зое Движковой, шоферу (здесь он фигурировал как инспектор 26 отдела), архивщице райотдела права и смотрителю музея. Чтобы никто из адресатов не жаловался на унижение копией, все четыре манускрипта были оригиналами. При этом их тексты в точности совпадали. Многостраничные письма были написаны без помарок, без единого вычурного завитка, безукоризненно-разборчивым почерком. Старая, порыжелая бумага соответствовала спартанской простоте. Письма были написаны на пустых, оборотных сторонах давних документов, знакомых адресатам по их прежних автографам. Старое содержание сопровождало новое, чтобы дать ему рекомендацию заслуживающего доверия.

К Зоиному экземпляру письма прилагалась солонка в чистом холщовом мешочке, с пояснением, что была взята городским новичком без преступного умысла, по неведению. Авторитеты возвращали вещи хозяевам: одежду – учетчику, извлеченную из ее кармана солонку – поварихам горсадовской столовой. Это вселяло надежду на возвращение старого доброго времени, нарушенного нечаянным вторжением учетчика в город.

Время терпело, пока Рима болела. Никто из участников переговоров не торопил учетчика. Осенняя муха, жужжа в окне, доживала век. В полном молчании собравшихся учетчик строка за строкой прочел каждый экземпляр письма. Они повествовали о заговоре, вскрытом во второподъездной очереди кадрового учреждения на Космонавтов,5. Мотивом заговора стала лютая ревность хвоста очереди к учетчику, затесавшемуся в очередь и оттеснившему назад на занятое им человеко-место сотни соискателей, до того момента стоявших впереди него в честном ожидании приема. Целью заговора была месть. Учетчика порочили в глазах служащих, чтобы лишить шансов на трудоустройство даже в том случае, если он выстоит очередь. Но заговорщики рассчитывали и на большее: еще в подвале вырвать учетчика из очереди руками служащих, как выросший не на месте зуб. Исполнителем заговора стал секретарь второподъездной очереди. Он сфабриковал и отправил по эстафете очереди наверх, штатным служащим, фиктивный протокол свидетельских показаний учетчика.