Михаил Однобибл - Очередь

По ходу жалобных выяснений, уточнений, опровержений учетчик выдохся. Он вяло поклевал обильный ужин и уснул, коснувшись щекой подушки. Но глубокой ночью его растолкали. Оказывается, поднялся благоприятный ветер, он уносил печной дым в сторону от опасных соседей, и авторитеты решились развести огонь. В плотно зашторенном доме тихо пылала печь, уставленная котлами и кастрюлями. В мерцающей тьме возле пышущего устья сновала в горячем облаке ароматов стряпка.

Пока варилось горячее, учетчика повели в натопленную баню. Во дворе резкими порывами налетал ветер, бросал в лицо колючую снежную крупу. Провожатые держали учетчика под руки в кромешной мгле. На ходу они виновато, но настойчиво внушали ему, что в бане нельзя выть и блажить, учетчик должен сцепить зубы и молчать, как бы ни охаживали его веником в раскаленном пару, как бы ни окатывали ледяной водой, конечно, такое самоограничение лишает банную процедуру полноты ощущений и противно ее сути, но иначе нельзя, и без того окрестные жители поговаривают, что на этой даче нечисто.

Учетчику сильно нагнули голову, оберегая от низкой притолоки, втолкнули в темный предбанник и быстро затворили дверь, чтобы не выпускать тепло и густой запах запаренного веника. Чиркнула спичка. Ждавший внутри зажег свечу.

Тот же очередник, который подошел к учетчику в музее и уговаривал выйти, который потом вел учетчика на дачу авторитетов, теперь помогал мыться в бане. Вот кто голодал по работе и сколько же занятий нахватал с голодухи! Не все давались ему легко. Он был плохим дипломатом, но ловким проводником и банщиком. Проворно захватывал под потолком пар широкими листьями дубового веника, обрушивал его на учетчика, крепко, до боли тер спину, обливал теплой водой, вновь набирал тазы. Впотьмах он безошибочно и бесшумно вылавливал ковши, плавающие в баках с холодной и горячей водой. Банное оконце было завешено, свечка тлела тускло, дрова в каменке прогорели до багровых углей. Плеск воды, тяжелое дыхание распаренных, негромкий разговор, может, и слышались вблизи бани, но дальше тонули в шуме ветра.

По своей воле заботился банщик об учетчике или его обязали, он не выказал ни малейшего недовольства. Возможно, был рад заодно с учетчиком погреть косточки, смыть городские горести. Судя по тому, что учетчика увели из-под носа разъяренной толпы и угадывали его желания (при первом благоприятном ветре истопили баню, чего давно требовало покрытое коркой грязи тело, но вслух он не просил), авторитеты считали учетчика достойным противником на предстоящих переговорах и старались задобрить. Однако, когда учетчик, остывая в предбаннике после парной, прежде чем вновь нырнуть в жар, лениво поинтересовался, чего авторитеты на переговорах могут потребовать и на каких условиях, усердный, словоохотливый банщик ответил, что заранее учетчику этого никто не скажет, такова уж природа авторитетов.

Сам банщик, по его словам, не входил в их число. Он служил гонцом, представлял на переговорах вынужденно отсутствующего авторитета: обозначал его, передавал его мнение, как разрешить тот или иной каверзный вопрос на благо очереди. Учетчик с удивлением услышал, что отсутствующих важных персон, от кого на переговоры ходили гонцы, было больше, чем присутствующих. За стол переговоров с учетчиком сели только авторитеты, стоящие в хвостах очередей, на улице. Но в городе есть еще более влиятельные стояльцы, уже спустившиеся в подвалы, поднявшиеся на этажи. Они физически не могут отлучиться из живой очереди, это железное правило, не делающее исключений. Поэтому авторитеты из головы и чрева очереди держат связь с улицей и всем городом через гонцов. Банщик посетовал, что гончая должность крайне хлопотная и ответственная. Она требует самопожертвования, не давая взамен доверительных отношений. Гонец получает в руки запечатанный секретный пакет и несет его от своего авторитета кому-то или своему авторитету от кого-то. Своих имен у гонцов нет. Для ясности, чтобы сразу было понятно, от кого гонец, его нарекают производным от имени авторитета. Банщик, например, уже и сам забыл свое старое имя. Все его зовут не иначе, как Богомолец, поскольку он служит гонцом Богомола. Учетчик наверняка видел этого авторитета в подвале. Вечно сонный верзила с развязанными шнурками, непостижимо чем и как заработавший авторитет. У него обо всем свое мнение, заметил банщик, и особенно об учетчике. Другие авторитеты с ним считаются, Богомол долгое время провел в подвале рядом с учетчиком и присмотрелся к нему.