Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

Выйдя из дома, Юрий Иванович направился к станции метро «Площадь Восстания», оттуда ему нужно было на Петроградскую сторону в редакцию «Русской газеты». А в шесть он должен был встретиться с Машей Белосельской. Он вспомнил, что в мае из Америки приехал в СССР потомок князей Одоевских, тоже князь, он разыскал в Санкт-Петербурге, так называл он Ленинград, Вадима Андреевича и сообщил ему, что русское зарубежье в Америке очень интересуется выжившими в России земляками-дворянами, вот создали в СССР Дворянское собрание, в задачу которого входит розыск и учет ныне живущих здесь дворян, а род князей Белосельских-Белозерских ведет свою родословную с седой древности. Столь же знаменит, как род князей Шереметьевых, Гагариных, Куракиных, Романовых… В «Русской газете» было опубликовано большое интервью с князем Одоевским, Вадим Андреевич, наверное, из скромности вычеркнул то место, где было сказано о Белосельских-Белозерских и не дал твердых обещаний князю, что готов вступить в Дворянское собрание. Его можно понять: все, что совсем недавно считалось диким и невозможным, начисто выкорчеванным из сознания, вдруг снова стало проявляться. Семьдесят с лишком лет государственные деятели публично гордились своим низким, пролетарским происхождением, а быть потомком старинной аристократии считалось чуть ли не преступлением, по сути дела, такие люди были вне закона, их в годы ленинско-сталинских репрессий арестовывали и без суда расстреливали как классовых врагов. А когда жизнь опровергла пустой ленинский лозунг, что государством может управлять любая домохозяйка, вдруг сыновья дворников и чернорабочих, занимающие высокие посты, заговорили о своем высокородном происхождении, стали беспардонно выдавать себя за потомков славных дворянских фамилий, вот Дворянское собрание и должно было отсеять зерно от наносной шелухи.

В Ленинграде на углу Невского проспекта и Фонтанки стоит замечательный дворец архитектора А. И. Штакеншпейдера, построенный в «стиле Растрелли», там до сих пор размещается райком КПСС, а до революции дворец принадлежал князьям Белосельским-Белозерским. И Вадим Андреевич — прямой потомок этого славного рода. Ему ни разу даже не удалось побывать в доме своих предков. Он беспартийный, а в вестибюле дежурил милиционер…

Когда он сообщил Маше, что она княжеского рода, девушка рассмеялась в ответ, заявив, что ей от этого ни холодно ни жарко: отец никогда не кичился своим высокородным происхождением, дворец своих предков она видела только издали, и вообще, сейчас быть дочерью или женой кооператора-миллионера, очевидно, куда почетнее, чем бедной, официально не титулованной княгиней. Она читала в эмигрантской литературе, как после революции князья и графы работали в парижских кафе официантами и развозили на такси подвыпивших буржуев. А заяви она сейчас громко, что она потомок князей Белосельских-Белозерских, над ней только посмеялись бы. Во-первых, никто не знает, кто такие были, эти князья, во-вторых, чем же тут гордиться? Чем она отличается от других? Ходит в дорогих нарядах и усыпанная бриллиантами? У них в доме нет ни одной золотой вещи, не говоря уж о бриллиантах. Добрый дедушка Ленин в семнадцатом году всех быстренько уравнял, даже больше того — дворян превратил в изгоев, а грабителей и убийц в героев, чьими именами улицы названы… За годы советской власти появились новые дворяне и князья — это партийные и советские чиновники. А власти и богатства у них было побольше, чем у самых известных графов и князей бывшей Российской империи…

Подходя к монументальному зданию, где в двух небольших комнатах размещалась редакция, Юрий Иванович наткнулся на небольшую толпу с лозунгами и транспарантами: «КПСС, убирайся из захваченных тобой дворцов и зданий!», «Долой КПСС — позор нашего века!», «Нам не нужны райкомы — нам нужны товары и продукты!». Мелькали перечеркнутые черным и красным сытые круглолицые портреты лидеров партии и государства. В основном на демонстрацию к зданию райкома вышла молодежь, пожилые люди, скорее всего пенсионеры, стояли в сторонке на тротуарах и неодобрительно смотрели на митингующих. У них плакатов не было.

Привлекла внимание Хитрова еще одна картина: по пожарной лестнице на куполообразную крышу взбирался молодой человек в тенниске и джинсах, русые волосы его светились над головой, как нимб. Он вскарабкался по пожарной лестнице на железную зеленую крышу и пополз, цепляясь за выступы, к куполу, над которым развевался красный флаг с серпом и молотом. Попробовал выдернуть древко, но у него ничего не получилось — оно держалось в патроне крепко, тогда ухватил край кровавого полотнища и с треском надвое разодрал его. По этой же лестнице неторопливо лез на крышу милиционер с серой форме, с портупеей и кобурой на боку. Снизу, задрав голову, что-то командовал ему человек в сером костюме, с суровым начальственным лицом. Тем временем молодой человек содрал и красные лохмотья, скомкал и швырнул вниз. Милиционер, не поднимаясь на крышу, что-то крикнул парню, тот рассмеялся и направился к лестнице. Так мирно они спустились: первым милиционер, который был примерно такого же возраста, вторым — парень в джинсах и сине-белых кроссовках.