Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

— Очень умным, справедливым, хорошим человеком, — ответил он.

— Наверное, это тоже талант!

— Отец видел и понимал тот ужас, который царит в России… Видел, как выкорчевываются лучшие умы, таланты, истинные хозяева земли, видел, но ничего не мог поделать. И это его убивало! Будто слепые кроты, советские люди тупо рыли себе могилы и умирали, так и не осознав, что же такое произошло? Почему их, как скотину, гонят на бойню?

— Кто гонит? — спросила Нина.

— Те самые, которые и сами потом пойдут под нож…

— Я этого не могу понять, — вздохнула она. — Меня учили другому.

— Выходит, она не к нему ушла, а от меня убежала, — перевел разговор на больную тему Вадим.

— Лина считает его талантливым певцом и готова пожертвовать собой ради него, но замуж за него вроде бы не собирается, да и он не предлагал ей руку и сердце.

— Красиво звучит! Руку и сердце… Что же он ей предложил в обмен на ее жертву?

— Ничего, — усмехнулась Нина. — Он привык, что его носят на руках поклонницы.

— Кто же она при нем? — с горечью вырвалось у Вадима — Любовница? Утешительница? Или нянька?

— Он оформил ее в концертную группу звукооператором. Она в два раза будет больше получать, чем в нарсуде. Но ты же знаешь, не это для нее главное.

— Это при ее-то гордости, чувстве собственного достоинства быть на побегушках у Блондина! Сколько это продлится?

— Я не знаю, — сказала Нина.

— Говоришь, они в Ташкенте? Полететь туда, набить морду Блондину и увезти ее? — вслух размышлял Вадим. Он и не заметил, как выпил фужер вина. — Она ведь моя жена.

— Юридически нет, — вставила Нина. — Вы не зарегистрированы в ЗАГСе.

— Мы в церкви венчались…

— У нас церковь отделена от государства и ее акты не имеют силы в гражданских делах, — заученно отчеканила Нина.

— Теперь мне понятно, почему она не захотела ребенка, — больше для себя, чем для собеседницы, говорил Вадим, — Где-то в глубине души она знала, что уйдет…

— Она любит тебя, Вадим, — сказала Нина.

— Любит?! — взорвался он, — И с первым попавшимся мужчиной или как его? Бисексуалом, извращенцем уходит от меня? Уходит, когда вся наша жизнь меняется… Ты толковала, что мы загниваем в Великополе, положим, я не согласен с тобой: человек загнивает изнутри, а не снаружи… Но я получил квартиру в Ленинграде! Мы возвращаемся в свой родной город, из которого, правда, по разным обстоятельствам вынуждены были в детстве бежать…

Он не замечал, что на них оглядываются с соседнего стола, который недавно заняла компания шумных молодых людей. Им принесли водку, пиво, закуски. Две пары, видно, сразу пришли сюда с работы, а девушки приоделись, с пышными прическами. Одна из них показалась Вадиму знакомой, но где он ее видел, не смог припомнить, да и припоминать не хотелось. Он выпил еще вина, почувствовал, что горят щеки.

— Извини, раскричался, понимаешь… — проговорил он.

— Понимаю, — улыбнулась Лунева. — Вон на тебя симпатичная девушка посматривает. Знакомая?

Вадим еще раз повнимательнее взглянул на пышноволосую блондинку с подведенными глазами и накрашенным ртом и вспомнил, где ее видел: вместе с ней ехал из Ленинграда в Великополь в одном купе. Она была в трикотажном спортивном костюме, с прямыми волосами и не накрашенная. Он с ней не заговаривал, но другой пассажир, уступивший ей нижнюю полку, болтал с ней допоздна, Вадим даже сделал им замечание, но и выключив свет, они долго шептались… Студентка института инженеров железнодорожного транспорта, едет к заболевшей матери. Наверное, мать в порядке, если уже вовсю веселится в компании мужчин в ресторане…

— Давай возьмем шампанского и…

— … и завалимся ко мне, да? — рассмеялась Нина. — Липа натворила дел, а я расплачивайся?

— Мне не хочется идти в пустую комнату, а до поезда еще вечность, — сказал Вадим.

— Вообще-то я знала, что ты придешь в нарсуд.

— Может, подать в суд на этого… бисексуала? — невесело пошутил он. — Нет, лучше морду набить!

— Не поможет…

— Не буду я руки пачкать, — сварливо заметил он.

— Лина знала, что ты ничего не предпримешь.

— Да, она неплохо меня изучила.

Он расплатился с высоким улыбчивым официантом, наверняка обсчитавшим рубля на три. Площадь была пустынной. В гостинице в некоторых номерах зажглись огни, внизу шумела Чистая. Где спряталось солнце, алела широкая полоса, а чуть сбоку над пятиэтажным зданием желтел изогнувшийся кренделем месяц. Через железобетонный мост катили машины, мост гудел, слышался металлический грохот. Нина жила на другом берегу, за старой крепостью, в новом четырехэтажном доме. Сын был у матери, жившей на улице Гагарина у бензоколонки. Этой осенью он пойдет в школу. Расположившись в маленькой кухне хрущевской с низким потолком квартиры, Нина приподнялась на цыпочках и распахнула форточку. У нее полные ноги в капроновых чулках, узкая юбка рельефно обтянула пышный зад. Удивляясь себе, Вадим провел по нему ладонью. Она ничего не сказала, достав из сумки сигареты и зажигалку, закурила. Пробка из бутылки, описав дугу, вылетела в форточку.