Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

— Ты хочешь сказать, что Иисус Христос был неправ?

— Почему же, соблюдать провозглашенные им заповеди необходимо, иначе мы вообще утонем в клоаке. Но — соблюдать, и — по мере возможности, а не следовать им беспрекословно.

— Выходит, Библия не столь уж великая книга, каковой ее превозносят?

Задав волновавший ее вопрос, женщина напряглась, подалась немного вперед. В зеленых зрачках вспыхнул неуемный огонек. Собеседник загасил окурок в хрустальной пепельнице, погладив подбородок, побарабанил пальцами по скатерти, внимательно посмотрел на женщину.

— Знаешь, в чем заключается весь смысл Библии? — он немного помедлил, затем четко произнес. — В том, что людям не следует говорить правду.

— Распнут… Как–то ты уже открывал этот секрет, — откачнулась назад она.

— Тогда в чем дело? — ухмыльнулся мужчина. — В той же Библии есть ответ на все вопросы, он звучит очень просто — плодитесь и размножайтесь. И не задавайтесь целью достичь высот божиих. Больше ничего от нас не требуется.

— Прости, но из этого следует, что и достигшие в нашем представлении совершенства счастливые пары из стариков со старухами, — прежде чем закончить мысль, женщина сделала глотательное движение, — тоже исповедовали по отношению друг к другу всего один принцип — равнодушие превыше всего!

Мужчина промолчал, откинулся на спинку стула, за столом надолго зависла тишина. Затем он, как само собой разумеющееся, небрежно бросил:

— В этом мире относиться к чему–либо с трепетом, тем более любить, нельзя ни в коем случае. Жизнь коротка, не успеешь привыкнуть, как наступит пора расставания.

Аккуратный город вокруг почти весь погрузился в глубокий сон, лишь неслышно резвились красочные огни реклам, да со стороны одной из недалеких площадей доносились приглушенные расстоянием звуки нескольких электрогитар. Набежавшие на Амстердам индейцы развлекали местную молодежь национальными мелодиями. Некоторое время женщина бездумно сплетала и расплетала тонкие пальцы, на лбу все четче прорезались две едва заметные морщины. В конце концов они продолжились двумя черточками над переносицей, под глазами обозначились тени глубокого раздумья. И вдруг нахмуренные брови взлетели вверх, тонкие черты лица преобразились от озарившей их озорной улыбки. Женщина наклонилась над краем стола:

— Не хочешь ли ты этим сказать, что сексуальные похождения Доки абсолютно оправданы? То есть, каждый человек должен вести себя в соответствии со своими желаниями и возможностями, не оглядываясь на пророков, призывающих его к нравственности.

— Именно так, дорогая. Но ни в коем случае не брезгуя дельными советами этих пророков, от которых жизнь предстанет только краше. Если же кто–то выберет священную тропу просветления, то в обществе ему делать будет уже нечего. Самое неприятное, что о небесном своем пути мы не ведаем ничего. Ни одна великая книга не дает ответа, есть ли Бог на самом деле, и имеется ли в реальности у человека душа. Никто воочию не видел Господа, никто наяву не проследил полет души. Поэтому каждый из нас вольно или невольно задается вопросом, а не получится ли так, что и от земных благ отказался добровольно, и на небе никому не нужен.

— Все–таки монахи тверды духом, в большинстве своем довольны судьбой.

— Потому тверды и довольны, что, единожды встав на путь безгреховный, научились опасаться гнева Божия, боясь вернуться назад, в общество бездуховное. К тому же, каждодневные молитвы как бы успокаивают изнутри, заодно делая нас чище.

— Ты выбиваешь из–под ног точку опоры, не давая взамен ничего, — снова натянуто засмеялась собеседница. — К тому же я, слабое существо, просто не в состоянии пойти по земле путем, предложенным, допустим, психологом Ницше.

— Тебе и не следует идти тем путем, который является абсолютной противоположностью монашескому. Надо просто жить, как деревья, цветы, другие женщины и мужчины. Как тот же наш Дока.

— К чему и пришли — плодитесь и размножайтесь…

Мужчина похмыкал в подбородок, но предпочел промолчать. Со стороны залива прилетел сильный порыв прохладного воздуха, раздул огонь на конце сигареты в его пальцах, забросил светлый локон на аристократическое лицо собеседницы. В раскрытых дверях в комнату волной вздыбились набивные портьеры, концами прошуршали по лакированному буковому комоду у входа. И ветер улегся, успев сошвырнуть на пол одну из тисненных салфеток. Женщина бросила невольный взгляд на пиджак мужчины. Тот не мешкая снял его, обойдя вокруг стола, острожно накинул на плечи подруги.