Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

Сразу за контрольно пропускной комнатой открылся узкий двор, уставленный древними фигурками с другими предметами из тех эпох. Бегло осмотрев экспонаты, женщина завернула вправо, к капелле Пьетта, в которой находилась выполненная Микеланджело пятьсот лет назад скульптурная группа с Девой–матерью, изображенной в вечной молодости. В этом же нефе хранилось драгоценное деревянное распятие Пьетро Кавалини, которое он создал еще в тринадцатом веке. Несмотря на поклонение гению Микеланджело, она не задержалась надолго и здесь, стремясь поскорее окунуться в другие его работы, встать под возведенный его же умом купол собора и преклонить колени перед папским алтарем над гробницей святого Петра работы Бернини. Аспиду собора украшала грандиозная кафедра святого Петра с креслом из античной базилики четвертого века, поддерживаемое четырьмя гигантскими фигурами учителей церкви. Сверху расположилось круглое окно с цветным витражом, изображающим Святой Дух ввиде голубя на фоне порхающих в облаках ангелов. С этого момента женщину уже не покидало чувство восторженности перед величием человеческого разума.

Женщина вошла в Сикстинскую капеллу и отодвинулась в сторонку, чтобы не мешать мощному потоку туристов проливаться по широкому коридору дальше. Она подняла голову кверху и надолго замерла, созерцая сцены из библейских сюжетов, выписанные на голубом фоне с золотыми звездами. Она знала, что молодой Микеланджело расписывал капеллу в течении четырех с лишним лет. Потолок и стены были покрыты красочными картинами, в каждой из которых проглядывался свой неповторимый почерк. Адамы и евы срывали с обвитого змием дерева райские яблоки, полуголые боги с раскрытыми на коленях книгами передавали детям истины из первых уст, ангелы с крыльями за спиной вместе с мужчинами в длинных тогах любовались обнаженными женщинами, возлежащими на зеленых лужайках. Сидели на тронах императоры, вершился суд граждан над упавшими во грех людьми, по морю плыли корабли богатых купцов, седобородый мудрец вчитывался в древние рукописи.

— Это невозможно ни вобрать, ни пережить! — женщина встрепенулась, голос принадлежал приткнувшейся в угол пожилой даме с еврейскими чертами лица. Та вскинула подбородок, пожевала синеватыми губами. — Как он мог все это сотворить, и кто на самом деле ему помогал.

— Он был еще молод и помогал ему сам Господь, — ответила она, поправила сумочку на плече. — Без помощи Всевышнего, я думаю, здесь не обошлось.

— Вы верите в Бога? — быстро спросила соседка.

— А вы разве нет? — повернулась женщина к ней.

— Не знаю… Во всяком случае, у каждого из нас он должен быть свой.

— Я с вами согласна. Самое главное, неважно, что он из себя представляет…

На стене большого алтаря была расписана фреска «Страшного суда», работа над которой тоже заняла пять долгих лет. Обнаженные или прикрытые кусками материи мужчины, женщины и дети возносились на небо, на лицах у них было выражено смертельное напряжение. Внизу, на берегу водоема, чернел крест с распятым на нем Иисусом Христом, из перегруженной лодки во все стороны прыгали люди, на которых замахивался веслом мускулистый воин. Вокруг царили Содом и Гоморра и не было ни для кого укрытия, казалось, сама картина сочилась страхом и болью, ручьями сбегавшими к ногам казненного Спасителя. Женщина невольно провела ладонью по лицу, прислонилась к стене.

В зале проходило богослужение по случаю святого праздника, здорово сдавший папа Иоанн Павел Второй, в миру людей поляк Карел Войтыла, крепился между поддерживавшими его с обеих сторон служками и дрожащим голосом читал проповедь. Пробиться к нему поближе не было никакой возможности, тогда женщина заняла наиболее выгодное положение, с которого хорошо просматривался весь папский выход, и сложила руки на животе. Черные, смуглые и белые кардиналы в красных одеждах с круглыми красными шапочками на макушках выстроились ровными рядами и послушно внимали зову своего пастыря, сбоку и сзади от алтаря расположились певчие в белых балахонах с черными сутанами под ними. Одни прижимали сложенные ладони к груди, некоторые держали в руках зажженные длинные свечи, ровный хор голосов поднимался под своды капеллы и уже оттуда заполнял все пространство помещения гулом, прерываемым старческим брюзжанием самого папы. Она достала из сумочки небольшой театральный бинокль, навела оккуляры на наместника Бога на земле. Увидела голубые блеклые глаза с седыми бровями над ними, покрытый бисеринками пота высокий бледный лоб, розовые щеки хорошо питающегося старого человека и непослушные губы, кривящиеся при каждом пропускаемом через них звуке. Она знала, что у папы есть настойчивое желание объединить все христианские конфессии, в том числе и православную, в единое целое, что на него было совершено не одно покушение и не только турком Агджой, что его мужеству и недюжинному уму можно было возносить хвалы. Но ведала и про то, что Иоанн Павел Второй страдал от неизлечимой болезни и что дни его, в общем, были сочтены. И сейчас, глядя на занявшего католический престол единственного за всю историю христианской церкви славянина, мысленно желала ему долгие лета.