Мы рекомендуем понизить уровень воды в Днестровской ГЭС, чтобы люди без паники начали шествие по обмелевшему лиману, после чего начать штурм зала заседаний ООН.
Мы с высокой долей вероятности полагаем, что нам известны имена некоторых из террористов,
Это некто Родика и ее муж Петрика по прозвищу Железная маска (происхождение прозвища не установлено), а также… лейтенант Петреску, Серафим (Ботезату?), сторож Лоринков, комендант и император Плешка.
Имена остальных устанавливаются.
***
… воздуха в здании все меньше. Стакан молока, который просила, да не выпила, Родика, скис. Президенты тоже скисли.
Пуэрториканцу стало худо с сердцем. Ну что же, придется им ввести возрастной ценз для президентов. Мы разрешили пленным — именно пленным, а не заложникам, потому что мы не требуем ничего взамен, а хотим лишь того, что должны получить по праву — ходить по залу. Забавно видеть, как они кучкуются даже сейчас. Иранец воротит нос от европейцев, те стараются не подходить к азиатам… Индусы улеглись прямо на пол, и чего–то там бормочут, пока мусульмане крутят свои шарики. Мусульмане озадачены: они думали, им повезло больше, и захват — дело рук «Аль — Каиды».
Латиноамериканцы квохчут, и даже в такой момент один из них успевает одобрительно взглянуть на ляжки Нины, и поцокать языком…
Гул, гомон, толпы народа, и большие экраны на стенах. Все это похоже на зал ожидания международного аэропорта. На этих экранах должны были транслироваться их выступления, а сейчас мы, глядя в них, ждем, когда будет спущена вода в Днестровской ГРЭС и по обмелевшему морю люди пойдут вперед.
К Земле Обетованной.
Есть, конечно, среди нас и те, кто сомневаются до сих пор. Не верят, что вода не смоет людей. Ну, что же. Я, как Серафим, говорю им: если вода смоет нас, то она смоет и наши грехи… Бросив пустой бумажный стаканчик на моего покойного бывшего друга Ларри Кинга, я останавливаюсь возле одного из экранов и гляжу, как пассажир, высматривающий свой рейс. Это совсем уж похоже на аэропорт.
Я гляжу на экран, и вижу прямую трансляцию исхода. Я вижу, как идут люди. Как барражируют над ними вертолеты, как у толпы снуют люди с камерами и чиновники ООН.
Я вижу, что воду слили, и люди пошли.
Я улыбаюсь. В углу зала Родика расстреливает доминиканца, хлопнувшего ее по заднице. Она права, а парень погорячился: не стоило ему так вести себя с матерью двоих детей и вдовой героя, павшего за Исход. Родика спокойна. Она знает, что примет муку. Но двое ее детей — там, с ее народом. Они никогда больше не будут голодать. Они будут в раю, и — живыми.
Мы же попадем туда мертвыми.
Родика стреляет, и латинос падает.
Трупов много, но мы так к этому привыкли еще с тех пор, как жили в Молдавии, что смерть для нас такая же часть бытия, как и вдох.
Мы его не замечаем, и мы его творим ежесекундно.
Я гляжу на тех, кому выпала честь быть Двенадцатью. Среди них нет струсивших.
Вы соль Молдавии, — сказал им я.
И все мы покинули страну для того, чтобы стать рабами и получить новую страну для своего народа. Это оказалось проще, чем я думал. Я гляжу на Лоринкова и тот мрачно кивает. Он возмужал. Все мы возмужали. Правда, он все так же словоохотлив, мрачно думаю я.
Понимаю, что вы таким образом вы хотите набраться опыта и написать… — пытается бить на честолюбие захватчика предприимчивый даже в таких обстоятельствах Путин.
Господин президент, я же не современный русский писатель, который пьет водку, воюет в Чечне и трахается в подъезде, чтобы написать, как он пил водку, трахался в подъезде и воевал в Чечне, — угрюмо говорит Лоринков.
Вот как, — говорит Путин, — а я и не знал…
Я больше по спорту, а книги читает Медведев, — признается он.
Мне не нужен опыт, — говорит Лоринков, — мне нужна Моя Страна.
И, пожав плечами, отходит. Я ловлю его благодарный взгляд. Ему есть за что благодарить: ведь с нами он понял, что есть только одна, самая важная на свете книга.
Это книга твоего народа и твоей страны, — сказал я ему.
И мы напишем ее вместе, — сказал я.
Он кивнул и я видел, что он не сойдет с Пути. Я был уверен и в нем и в Петреску, который для нас воплощение Законности и олицетворение Справедливости. Лейтенант спокоен. Он не мог не быть с нами… После них я подошел к Нине. Та, вместе со своим законным супругом Плешкой, укладывала патроны и лишь взглянула на меня с усмешкой, и я отошел. Нет смысла укреплять в вере того, кто в ней скала. Нина не скала.
Читать дальше