Владимир Домашевич - Финская баня

Может, так думал Хапайнен, а может, ничего не думал, — разве мог знать Колотай, о чем думает человек, который молчит?

Если бы они разговаривали, дорога показалась бы им намного короче и, возможно, даже приятной — смотря о чем они говорили бы, а так это не дорога, а сплошная тягомотина. Хорошо еще, что лес вокруг, что деревья в белом убранстве, словно в каком–то волшебном сне. Даже ни одного зверя не увидели, ни один заяц или волк дорогу не перебежал. Наверняка, лоси и олени здесь водятся, быть не может, а вот же не вышли на дорогу посмотреть, кто это нарушает их извечную тишину, их заколдованное царство. Но не хотят — ну и не надо…

Лес постепенно начал редеть, будто его тут недавно вырубали, оставляя деревья похуже: то кривобокие, то невысокие, то со сломанной верхушкой или обломанными ветками от низа до самого верха, и дерево выглядело как–то невзрачно — голое, осиротевшее, несчастное, словно ему было очень холодно. Попадался и сухостой, который обычно не стоит долго, так как его сразу же режут на дрова, встречался и бурелом, но редко.

Одним словом, Колотай решил, что финский лес мало чем отличается от белорусского. Кажется даже, что наш лес более обжитый, ухоженный, а этот, распростершийся на десятки километров вдоль дороги — более глухой, нетронутый, даже заброшенный — просто дикий, как наша пуща. Во всяком случае, здесь мало попадалось лиственных, а сейчас безлистых деревьев, преобладал ельник, сосонник, в подлеске — можжевельник, молодой ельник. Сейчас все это богатство было густо засыпано снегом, и когда он опадет — неизвестно, потому что ветра, как положено, гуляют по верху, до самого низа в лесу они не достают. Значит, нужно ждать весны, а до нее еще вон как далеко. И деревья, словно медведи в берлогах, спят себе, прикрытые белыми холодными перинами.

Когда уже закончится этот лес, когда закончится их долгая дорога? — не раз мысленно задавал себе вопрос Колотай. Он уже рисовал встречу с семьей этого Хапайнена: у него жена немолодая, возможно, такая, как и он — лет пятидесяти, а детей у них, наверное, немало, может, душ пять, потому что финны большие патриоты и заботятся о своем будущем, не то, что мы, особенно городские: один–два ребенка — и уже все, большего не жди. А государство или нация прирастает за счет бедной деревни, еле сводящей концы с концами, и дети нужны, чтобы их хватало и остаться дома, и в город в поисках лучшей доли поехать, и в армию служить, и далекую Сибирь обживать… Сколько сыновей и сколько дочерей у Хапайнена — угадать сложно. Наверное, мальчиков — два–три, а девочек — одна–две, а может, наоборот — мальчиков меньше, чем девочек. Сейчас финнам нужны солдаты. Хотя кому они сейчас не нужны? Войной давно пахнет — или воняет? — Гитлер по Европе разгуливает, как у себя дома, да и мы не спим в шапку, по кусочку себе прирезаем: Западная Белоруссия и Западная Украина, сейчас вот на Финляндию замахнулись… Не к добру все это, не к добру! Ох, еще как могут столкнуться интересы двух больших лидеров — вождя и фюрера. Хотя Польшу они поделили мирно, не разругались…

Переход от семьи Хапайнена к политике произошел настолько естественно, что Колотай даже не заметил, это случилось как–то само по себе. Да и что ему, в конце концов, до семьи Хапайнена? Хотя если подумать, то он будет жить — или служить — в их семье…

Дорога наконец сделала резкий поворот налево, это, кажется, на юг, лес постепенно стал редеть, а потом и совсем закончился. Они ехали по ровному полю, в конце которого — а может, и не в конце — показались строения. С окнами — избы или дома, без окон — какие–то хозяйственные постройки: гумна, сараи, сеновалы, небольшие с трубами — бани, финские бани, черт подери! Бани! Подумать только — он будет мыться в финской бане! Ха! Думал ли? Гадал ли? И в снах не снилось. А вот же — совсем близко…

Но некоторые дома с разными строениями не были скучены, как у нас в деревне, а стояли поодаль, и походили скорей на хутора, чем на деревню. Хотя дома или избы здесь были «неравные», как писал наш Якуб Колас о полесской деревне, одни меньшие, другие большие, одни имели три–четыре постройки при доме, а другие — одну или две. И по виду тоже отличались: были небольшие, деревянные, а попадались и высокие, кирпичные, с двумя верандами, с двумя дымоходами.

Не успели они приблизиться к одному из деревянных домов с двумя дымоходами, как на них бросилась большая рыжая собака с черной мордой, громко залаяла, но не сердито, как лает собака на незнакомого человека, а словно шутя, встречая хозяина. Действительно, собака приветствовала Хапайнена, который свернул с дороги и подъезжал к дому, огороженному невысоким забором из жердей.