Марина Голубицкая - Два писателя, или Ключи от чердака

— А-а, цель достойная… — он сказал это сухо, не принимая игры, Диггер радостно затрусил, мы — вслед за Диггером. — Лариса не просто женщина, она красавица! Лариса женщин не жалеет, и ты учти: холод лучше сохраняет, вся свежесть от холода. Может, поэтому моей жене дают не больше двадцати пяти лет.

Я тихо фыркнула, Диггер залаял. Сколько же тогда дать Марине Майоровой? А моей Маше? И у Ларисы такие несчастливые глаза…

На свой счет он тоже заблуждался, полагая, что выглядит, как пацан. У него был идеал — поэт Еременко.

— Пятьдесят лет мужику, а как смотрится! Да ты увидишь, если захочешь. Ерема скоро приедет…

С первых дней лета он ждал, что приедет Ерема. Я видела Еременко лишь однажды, давным–давно, все у той же философини, может, память подводила, но мне помнился щуплый испитой мужичонка наподобие Родионова. Щуплые пьющие мужичонки не кажутся мне молодыми.

— А это у тебя, Иринушка, инстинкт самки. Сколько в тебе женского–то заложено, трех девчонок родила, и все еще борода не выросла. А меня мои мальчишки пробили, — не знаю, может, я уж и не мужик теперь, а? Как думашь? — Мы сидим у окна. Светит солнце. Он ладонью прикрывает глаза и подмигивает: — Иринушка, налей–ка мне водочки!

За окном висит люлька с малярами. Вторую неделю в наших окнах экспонируются маляры. С бригадой нам повезло: молодые, веселые, они не пьют, не матерятся и развлекают Машу в перерывах. Они покрасили наши решетки в белый цвет — «так красивше», а когда мы попросили вернуть черный, разрисовали их в крапинку. Вчера один парнишка пытался съесть килограмм сахара, больше полкило не осилил, проспорил ящик пива, сегодня болеет. Другой спускался по веревке без рукавиц, обжег руки, упал, но обошлось: нога, нестрашный перелом, бригада зовет его симулянтом.

Машина голова появляется в проеме лестницы, бросает Чмутову хмурое: «Hi» и исчезает. Маше не нравится, что перед Чмутовым стоит бутылка, что заняты мама и обеденный стол. Я объясняю, почему не хотела мальчика вместо Лельки:

— И с одной–то старшей сестрой что за мужчина? … — я спохватываюсь: он младше сестры на десять лет. Сейчас опять зашипит и станцует фламенко? — Ой, Игорь, извини!

Он смотрит хитро.

— Ничего, Иринушка, ничего. Как думашь, в таких случаях лучше извиняться иль нет?

На такой случай у меня есть история:

— У моей сестры был эпизод с коллегой в Лондоне, китайцем. Он в бухгалтерии рассказывал про француженку: «И она отвечает мне на своем птичьем языке… — В этом месте он повернулся к моей Ларисе и добавил: — Sorry, Лариса». Извинился, как истинный джентльмен! — Чмутов смеется. За окном над чем–то своим смеются маляры. Я поясняю: — Этот китаец хочет стать англичанином.

— А сестра не хочет?

— У нее сословное чутье не работает. Она как–то похвастала, что идет в оперу, так начальница, шотландка Мэри, процедила: «Эта женщина из другого класса». И Лариска теперь бутерброд для ланча покупает в дорогом магазине и перекладывает в пакет из дешевого. А темперамент?! Во что его завернешь? Там же слово emotional несет отрицательную нагрузку! Англичане предпочитают demonstrative. Эмоции предпочтительнее демонстрировать, а не проявлять.

Мой англичанин осушает рюмку, не закусывая, и впадает в задумчивость.

— Демонстрировать эмоцию… Здесь надо быть гением… Англичане… Да это талант покруче писательского! Это мое!! Я б им такое продемонстрировал!!!

Я задвигаю бутылку за штору:

— Let speak English? У нас еще час. Я расскажу тебе три коротких истории. Об этом китайце. Моя сестра работает в головном офисе комплекса шикарных отелей. Дэвид — владелец комплекса, главный босс и персонаж светской хроники. Китаец Ли подражает боссу. У китайца жена — белобрысая англичанка и дети в закрытых школах. Однажды в течение всего дня Ли организовывал свой уикенд, а когда Дэвид зашел, Ли сказал между прочим: «Я еду на уикэнд во Францию». Дэвид поинтересовался: «Зачем?» — «Поиграть в гольф». Дэвид удивился: «Но сейчас прекрасная погода. Почему ты хочешь играть в гольф во Франции? В сентябре!» Ли растерялся: «А когда ты ездишь туда?» — «В марте. Разумеется, в марте».

Чмутов отставляет пустую рюмку:

— Конечно, в марте, моя дорогая, когда погода не позволяет нам наслаждаться нашей игрой на нашем острове. Я прощаю вам ваше негостеприимство. Вы уловили это слово? А я уловил, что вы спрятали вашу водку. И я жду вторую историю.

— Ли купил билеты на скачки и удивлялся, почему их считают дорогим удовольствием. Он спросил об этом Дэвида. Тот объяснил: «Билеты не дороги, костюм дорогой». Ли опять растерялся: «Дэвид, что ты имеешь в виду?» — «Костюм для скачек. Не пойдешь же ты на скачки в пиджаке».