Вадим Тарасенко - Мат в три хода

— А когда я тебя снова увижу?

— Позвони завтра в библиотеку. Там и договоримся…

Потом поползли слухи, не хорошие слухи. Ее глаза стали смотреть мимо него. Потом… потом было раннее утро и она, выходящая из подъезда, где жил Игорь. Он тогда подошел к ней. Катя смотрела куда- то в сторону.

— Катя…

— Прости Сережка… если можешь…

— Катя, я тебя тогда обманул. Ресница упала на другую щеку…

И снова его спас Олег:

— Старик, поверь. Жизнь больше любви. И пусть лучше будет глубокий шрам в душе, чем глубокая дырка в голове или статья УК в биографии. Помнишь горящий БТР и тридцать шагов до укрытия? Ты тогда их прополз. Раненный, окровавленный, но прополз и выжил. Проползи и сейчас тридцать дней, а потом будет легче.

Потом ее потухший взгляд, опущенные плечи. Потом… потом поздний аборт, кровотечение, реанимация, холодная, промерзшая глина на кладбище. И снова он проползал дни, ночи (ох какие это были ночи), недели, месяцы. А жизнь бежала дальше. Защита диплома, аспирантура, женитьба на дочке профессора, рождение дочери, первый собранный компьютер, второй, третий. Бизнес, бизнес, бизнес. И вот — поздний вечер. Пустой офис. В городе — пустая квартира. Впрочем нет, не пустая. Кот Пентиум. «Дрыхнет сейчас небось, зараза. И естественно не беспокоится о хозяине», — Сергей беззлобно подумал о коте. Всегда наполненная миска с «Вискосом», по крайней мере, на двое суток гарантировала лояльное отношение к нему кота. И в другой квартире тоже его не ждали, но также всегда имеющиеся деньги на тумбочке гарантировали лояльное отношение к нему жены и дочери. «Ах, Катя, Катя. И подлец как ударил — «рычала после моей белково–гормональной поддержки». Белково–гормональной поддержки… белково–гормональной поддержки… белково–гормональной поддержки… Ах черт! Какой я дятел!». Свет фар позднего автомобиля на секунду рассеял мрак комнаты. Сергей схватил трубку телефона:

— Дима, это я, Сергей.

— Шеф, — голос Димы был на удивление бодрым, — с тебя пятьдесят баксов. Посмотри который час.

— Подумаешь, разбудил красну девицу.

— Если б разбудил.

— Дима, я знаю кто стукач.

— Кто?

— Завтра скажу. Ну как весть?

— Класс!!

— То–то же. Кстати с тебя пятьдесят баксов.

— За что?

— За поднятие тонуса. А тонус, дорогой мой, поднимает не только здоровье. Приятной ночи. До завтра.

В ту ночь Сергей так и не пошел домой. Он думал. Холодно, расчетливо, без всяких эмоций. Исчезли Кати, Светы, Игори. Остались одни фигурки, которые передвигались, делали ходы, сближались и расходились, подставляли под удар другую фигуру и сами подставлялись, убивали и погибали сами. Вот маленькая фигурка, можно сказать пешка, нагло, напористо прет вперед. Еще ход, еще другой и достигнут заветный рубеж — маленькая пешечка станет королевой. Ан нет, постой дорогая. Неожиданно белый король делает рокировку и пешечка сметается из игры более сильной фигурой. Но все, игра сыграна. И пора бы всем фигуркам лечь в свой деревянный ящик. Но наступает самое интересное — игровое поле расширяется до бесконечности, воздух наполняется шумом, гамом и запахами. Игровые клетки превращаются в серый асфальт улиц и наполненные людской суетой офисы, в забитые, выставленным напоказ человеческим мате риалом автобусы и поезда, и укромные, наполняемые то страстями, то покоем, спальни. А у фигурок появляются глаза, то возбужденно–блестящие, то тускло- неинтересные, губы — чувственно–полные или узкие и холодные. Фигурки начинают говорить, спорить, смеяться и плакать. Короче говоря, они становятся людьми. И наша амбициозная пешечка становится красивой, стройной, длинноногой девушкой, которая, впрочем как и все остальные фигурки- люди, в жизни хочет, в принципе, одного — счастья. Вот все и прут к нему всю жизнь. Кто на своих двоих топает, кто на развалюхе–машине тащится, а кто и в роскошном лимузине мчится. Аж асфальт шелестит. Но понимают счастье все по–разному. Вот и носятся все в разные стороны — кто по бабам, кто по монастырям, кто ломится на шум и гам центра жизненной сцены, а кто мирно себе сопит в две дырочки возле ее кулис. Сшибаются, топчут друг друга. А в итоге? А в итоге: бац — приехали, конечная остановка, выходи строиться. Вышли, построились, оглянулись… Мамочка, роди меня обратно! И НЕКТО тебя уже так учтиво спрашивает:

— Куда ж ты перся, человечек?

— А хрен его знает. Вообще то за счастьем.

— За счастьем? Так ты милок маршрутом ошибся. Нет тут для тебя счастья. И бензина для тебя у меня уже тоже нет. Так что не выгорело у тебя со счастьем то, ты уж извини. Аминь.