Сергей Коровин - Прощание с телом

Той же ночью я видела сон о том, что могу фотографироваться голой. Я должна сниматься в роли мертвой. Я очень переживаю за результат, то есть, чтобы все получилось. Снимают почему-то только лицо, а я лежу на песке совершенно раздетой и испытываю разочарование. Пляж абсолютно пустой, но кругом много людей. Он очень длинный, я смотрю на него со стороны моря. В прозрачной воде — рыбы, какие-то называются линь, а какие-то — отшельники. Я знаю, что их не следует трогать, как нельзя трогать чужие вещи, потому что у них есть хозяева. Совершенно непонятно, где я оставила свое платье.

Он позвонил и пришел на следующий день. Я услышала, что его зовут Кузьма, — он вообще-то не очень боится за свою репутацию, но имени достаточно, — что с ним произошла странная история, что, может быть, я смогу понять, что он говорит чистую правду, что он надеется на это и вообще рассчитывает на мою помощь.

Людям нашей профессии приходится много слушать, мы, можно сказать, таким способом существуем: смотрим и слушаем, слушаем и смотрим. Часто бывает скучно, но я уже давно придерживаюсь правила: чем скучнее, тем интереснее. Но все же, глядя на него, я была чуть-чуть разочарована: где острая внезапность движений, где интонация, так свободно скользившая вчера в диапазоне от вкрадчивости до твердой осмысленной жестокости? Обыкновенный совестливый обыватель, разве что… Может быть, оттого, что он был довольно большим, от него веяло какой-то невероятной силой и властью. Я еще подумала, что на таких тетки страшно западают.

— Дело в том, что я перестал врать, — сказал он. — Вы не поверите, как это легко и как сладко. Иногда мне казалось, что я уже умер и пребываю в раю. Впервые за многие десятки лет я не испытывал неудобств. Нет, я нисколько собой не гордился, я даже не наслаждался независимостью, но мне завидовали, причем совершенно искренне. Потом все мы вляпались в одну историю — всякий по-своему, — и я оказался в совершенном кошмаре. Вы смотрели когда-нибудь «Расёмон»? Но не суть. Там между тремя людьми что-то произошло, и никто не знает что именно. То, что рассказывает один, никак не соответствует рассказам других, понимаете, не противоречит, а вообще не соответствует! Вот и у меня такая же неразбериха: она говорила, что все было совершенно иначе. Ну, например, я отлично помню, как она появилась тогда в моем номере, а по ее утверждению, мы встретились в баре. Я своими руками положил ей фаршированного поросенка, а она уверяла, что мы ели такие маленькие пельмени с чем-то непонятным внутри. Ну и так далее. Меня это немного удивляло, я не придавал этому особого значения до самого конца… А эти… эти тоже все путают. Ладно, я дам вам дискету. Там записано, как все было на самом деле.

Он вынул из кармана жестянку от cafe creme noir, раскрыл ее и показал так, словно предлагал разделить с ним это невинное удовольствие. Это был не мой кабинет: я неловко вылезла из-за компьютера, потому что стул будто приклеился к полу. Мне нужно было обогнуть стол, и я наткнулась, по меньшей мере, на два угла. Его взгляд тут же нашел эти болезненные точки и уже не отпускал. Я сделала шаг, другой, третий — мне хотелось непринужденно подойти и запросто взять этот черный квадратик, кстати, мне подарили дивные итальянские ботиночки, но с каждым движением, приближаясь к нему, я становилась все меньше и меньше — и когда протянула руку, то не смогла дотянуться. Двинулась еще и опять не рассчитала — теперь коробочка почти уперлась мне в живот. Я вздрогнула от того, что дискета оказалась огненно-красной. Он молчал, но я мгновенно покрылась холодным потом, как тогда, в лифте, я даже на мгновение почувствовала запах аммиака и как под ногами зыбко замер пол.

Это оттого, подумала я, что я так близко, а он не извинился за вчерашнее. Ты посмотри, он же по-прежнему совсем, совсем не в порядке.

— Только не говорите, что у меня нет никаких проблем, — медленно проговорил он. — Все очень серьезно, иначе бы я к вам не пришел. Мне нужен мотив.

Я решила снять напряжение и весело улыбнулась:

— А вы что — пишете слова?

— Нет, — он отрицательно покачал головой. — Я хочу покончить с собой.

Я стояла совсем рядом с ним, и потому мне было нетрудно, чуть качнувшись на носки ботиночек, плотно прижать ухо к его груди, так что я почти минуту могла слышать гулкие и неровные удары под просторным сводом грудной клетки, одновременно ощущая и ее неправильную форму, и новый — так пахнут только новые шерстяные вещи — английский пуловер.