Николай Дежнев - Пояс Койпера

Остановившись в некотором отдалении, Аристарх оставил свою спутницу и приблизился ко мне вихляющей, словно на шарнирах, походочкой. Сделав в ее сторону движение головой, доверительно сообщил:

— Красивая женщина, вы не находите! — и добавил, ставя тем самым точку: — Да-с!

Постучал со значением ногой в гамаши, после чего вернулся к Нюське и поцеловал ей церемонно ручку. Разговор их велся на французском, но, удивительное дело, я все прекрасно понимал.

— Не думаете ли вы, мон ами, — грассировала, показывая на меня мизинчиком, жена, — что он неспособен написать стадо породистых голштинских коров?

Подкручивая нафабренный брильянтином ус, Аристарх с ней соглашался:

— Это потому, шери, что ему не знакома атмосфера карнавала, упоительная легкость бытия. Художник обязан смеяться над натурой, в этом его предназначение. Чего стоит один его автопортрет! Где свободный удар кисти? Где полет отвязавшейся фантазии?

Умолк, подчеркивая тем самым убийственный характер замечания. Собравшаяся вокруг парочки толпа уже тыкала, вторя мусорщику, мне за спину пальцем и отпускала в мой адрес весьма двусмысленные шуточки. Что же такое я там изобразил? — недоумевал я, стараясь обернуться, но мои усилия почему-то ни к чему не приводили.

Аристарх между тем, поблескивая стеклышком в глазу, продолжал:

— Художника ценят за органичность окружающему его абсурду, наверное, поэтому он и пьет, но, право же, надо знать меру!

Не в силах сдержать нахлынувшие чувства, Нюська сжала его руку.

— Вы правы, дорогой, ах как вы правы! — Улыбка ее стала издевательской. — Впрочем, я всегда знала, что нечто подобное должно с ним случиться! А ведь сколько раз просила не строить из себя шута…

— Шута? Вы сказали — шуга? — отозвался эхом Аристарх. Достав из кармана смокинга платочек, картинно промокнул высокий лоб. — Побойтесь Бога, милая, ему до него, как до небес! — Прикоснулся шелком к бледным губам. — Доморощенных скоморохов и буффонов у нас в искусстве и политике хоть жопой ешь, а быть шутом — высокое искусство!

Граничащее с неприличным слово произнес на французский манер, через «ё», от чего оно приобрело напевное звучание.

Под высказанным им соображением я и сам мог бы подписаться, только зачем же лапать при этом мою Нюську! Мало ли у нас во власти клоунов, она как-никак моя законная жена, и у меня есть все основания начистить ему его лощеную морду. С этим благородным намерением я и засучил рукава блузы и сделал к Аристарху шаг, как вдруг в Нюськином ридикюле зазвонил мобильник. Резко, настойчиво, но она и не думала обращать на него внимание, прильнула назло мне гибким телом к наглецу. Это было уже слишком. Моя кровь вскипела, телефон продолжал надрываться, но дребезжание его почему-то переместилось мне в голову и я, как ни старался, не мог от него отделаться.

Чесались руки, я уже предвкушал, как полетит на землю и покатится, переваливаясь, его дурацкий цилиндр… и с этим предвкушением проснулся, открыл глаза. Чертова действительность, подступив вплотную, в очередной раз мешала мне жить. А как было бы славно, как здорово услышать под каблуком хруст Аристархова монокля! Мудрецы Востока говорят, что события внешнего мира формируются внутренним состоянием человека, в таком случае в душе у меня раскинулась полномасштабная помойка. И это при том, что сны даются человеку для избавления от дневной суеты, а вовсе не для приумножения присущей жизни бессмысленности. Мы прячемся в них, чтобы избежать передозировки самих себя, своих мыслей и страхов, которые отравляют.

В занавешенной шторами спальне колыхалась налитая под потолок плотная духота. Простыня была мокрой от пота, его вкус неприятно солонил губы. В спертом воздухе чувствовался запах гари, лез в нос, раздражал.

— Да!..

Мобильник раскалился добела и жег ладонь. Привычку класть трубку рядом с кроватью я завел еще в те времена, когда у моих дорогих и любимых могла возникнуть во мне срочная надобность. Скажи в Судный день Господь, что я достоин, а они — нет, выбрал бы разделить их судьбу. Только если Он что-то и скажет, то с точностью до наоборот, да и было это давно и быльем поросло. Откуда мне знать, может, синдром спать с мобильником под рукой уже описан психиатрами или их младшими братьями по разуму невропатологами, и на его изучении нашкрябана не одна диссертация.

Но что я знал совершенно точно — звонил Феликс! Желания говорить с ним у меня не было, впрочем, как и говорить вообще. Снова начнет бухтеть про ответственность перед заказчиками, чередуя начальственный тон с интонацией плохо скрываемой обиды. Так бывает всегда, когда ему от меня что-то надо. Приказать язык не поворачивается, а попросить по-человечески — западло. Работать под началом друга — все равно что переспать с собственной шефиней: удовольствие сомнительное, а проблем не оберешься.