Олег Зайончковский - Тимошина проза (сборник)

Что-то, свалившись сверху, погасило его сигарету. Начался снегопад, неожиданный и неестественный. Снежинки, огромные, как плевки, шлепались на асфальт и исчезали быстрее, чем голуби успевали их клюнуть. Уличную перспективу завесило белой мглой. Тимоша выстрелил зонтиком. Ему захотелось туда, в эту мглу, чтобы в ней раствориться, спрятаться от наблюдения. Спустившись с крыльца, он пошел направо по улице, и маркетологи потеряли его из виду. Но от себя человеку не скрыться. Куда бы ни шел Тимоша, в какие бы улицы ни сворачивал, всякий раз он оказывался в центре происходящего. Его обступали шумы и запахи. Всё обращалось вокруг него – снежные хлопья, прохожие, автомобили. Это кружение становилось всё опаснее для Тимоши. Наконец черный «ауди» стукнул его боковым зеркалом. Тимоша хотел извиниться, но из окошка «ауди» высунулась матерящаяся голова и рука с травматическим пистолетом. Раствориться не получалось. Уличное сообщество автомобилей и пешеходов выдавливало Тимошу, не принимало в себя.

Многоголос мегаполис. В любую погоду наперекор стихиям он поет свою песню войны и труда, песню жизни и смерти. Здесь не счесть чрезвычайных поводов – спецмашины, не умолкая, кричат сиренами. Здесь во дворах не могут разъехаться свадебные лимузины с неприметными труповозами. Здесь производятся горы мусора, которые, скрежеща, пожирают оранжевые машины, сзади снабженные челюстями наподобие тараканьих. Песню города исполняет многомиллионный хор механизмов, и матерящихся автовладельцев, и школьниц, дерущихся ранцами, и гастарбайтеров, разгоняющих лужи метлами, и полезных идиотов, пикетирующих с плакатами, и идиотов просто, которым плакатов не дали. В эпическом этом хоре не слышно только голосов птиц. Пешеходы, привычные к гаму и грому, прокладывают себе дорогу жесткими взглядами. Женщины строчат уверенно на высоченнейших каблуках, а мужчинам незачем быть любезными. Захромавшего, ослабевшего здесь выталкивают на обочину. Не добивают его потому, что некогда. Впрочем, очисткой города занимаются соответствующие службы. Всё сущее здесь относится к чьей-нибудь компетенции. Светофор управляет движением: открывает и закрывает окно возможностей. Люди включаются и выключаются, но лица их остаются бесстрастными и безмысленными. Город шлет командные импульсы непосредственно в мозжечок, и человек совершает действия, тысячи действий в течение дня. Городская диспетчерская контролирует миллионы людей, миллиарды действий, применяя самые современные технологии. Город без человека существовать не может – без мозолистых рук и умственных выделений и регулярно вносимой платы. Люди городу очень нужны и полезны, поэтому он их разводит, ловит на стороне и обращает в жителей. И непрестанно пасет при помощи технологий. Правильный житель должен всегда находиться в тренде, поэтому городская диспетчерская формирует гражданскую модную точку зрения и возбуждает покупательский спрос на предметы необходимости. Это она, диспетчерская, вручает кому-то плакаты, а кому-то метлы; это она снабжает своих подопечных средствами производства, средствами нападения и защиты – всеми средствами к существованию. Ну а если какому-то жителю вдруг покажется, что он несчастлив – кто-то скажет ему, или сам подумает, что он ничтожество, – город станет ему утешителем. Несчастливцу достаточно оглядеться, чтобы удостовериться – все кругом таковы. Едут, идут, перебегают улицу, телефонируют, чистят нос, почесывают смартфоны – очевиднейшие ничтожества. Некрасивые, нездоровые, неудачливые в любви и безнадежно бездарные – все, однако, исправные жители.

Снегопад прекратился; небо приподнялось; тучи в нем уварились серыми кусками мяса. Несколько долгих часов Тимоша бродил по городу; джинсы его намокли снизу и до колен. Он вдохнул в себя столько московского сырого воздуха, что весь уже им пропитался. Вдобавок он пропитался спиртным, выпитым в заведениях, попадавшихся по пути. Это было совсем на него не похоже. Что и в каком количестве пил Тимоша, он бы сейчас не вспомнил, да и не пробовал вспоминать. Он даже не пробовал определиться в пространстве. Странным образом он узнавал здания и названия улиц, но пользы от этого узнавания не было никакой. Москва перестала давать подсказки, куда Тимоше держать направление. Впрочем, паники он пока не испытывал, не сомневаясь, что в конечном счете выйдет к какому-нибудь метро. Движимый этой верой, шел он и шел вперед, подражая другим пешеходам, которые знали, куда идут. Однако метро не показывалось. Это уже начинало пугать Тимошу. Москва без метро немыслима. Без него она превращалась в заколдованный лес, из которого не было выхода. Город играл с Тимошей, и притом нечестно – пьяному человеку трудно переиграть город. И всё же Тимоша не хотел сдаваться. Он увидел стоянку такси, и машину с плафоном на крыше, и водителя рядом с машиной, покуривавшего в непринужденной позе. «Вот и способ уехать! – обрадовался Тимоша. – Как же я раньше не догадался».