Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Причиной его глухой тревоги, с утра закравшейся в сердце, была и память о пережитом в этом зале ожидания страхе. Четырнадцатилетним подростком он вместе с дядей поехал в Ереван к отцу, который учился на курсах усовершенствования председателей колхоза. Спустя несколько дней, провожая его домой, отец вверил его в том же зале ожидания попечению землячки из Мегри и ушел, не дождавшись отправления поезда. Землячка, оставив его у своих пожиток, узелков, куда-то отлучилась. И вдруг двери ресторана с грохотом распахнулись, и толпа молодых ребят, сцепившихся, толкающихся, хлынула в зал ожидания. Началась драка — кто за кого, кто против кого, невозможно было разобрать. Разгоряченные парни в сумятице подчас по ошибке мутузили, пинали своих, сцепившихся ребят с разодранными рубашками, с расквашенными лицами, красными от тумаков лицами; клубок перекатывался с одного конца просторного зала в другой. Иные из ожидавших поезда успели выскочить из зала, другие увязли в этой каше и угодили под удары, третьи, заслонив головы руками, прижались к стене, скукожились по углам. Странно, что при этой заварухе не было слышно ни криков, ни ругани, ничего, кроме хлопанья затрещин, шмяканья кулаков, топота ног. Словно крутили немое кино. Вверх взлетали чьи-то шапки, ботинки. Когда Агали, пробравшийся к дверям, хотел прошмыгнуть на площадь, от «эпицентра» мордобоя отделились четверо дерущихся и, тузя друг друга, приблизились к нему. Пиджак одного из них, выпроставшись, остался в руках другого, а обладатель пиджака пулей сиганул через дверь. Агали прижался к стене. Парни — у кого в руках нож, у кого — разбитая бутылка из-под лимонада — ринулись за беглецом и, пробегая мимо Агали, метнули на него взгляд налитых кровью глаз. «Эпицентр» драки, несколько раз сместившись, достиг Агали. Кем-то брошенный стакан пролетел мимо и, ударившись об стену, разбился вдребезги. Агали инстинктивно почувствовал, что стоит ему побежать, трепыхнуться, обхватить голову руками, громилы сочтут его чужим и поколотят.

Парень, получивший удар по голове лимонадной бутылкой, потерял равновесие, зашатался, и сразу на него обрушился град тумаков, пинков. Обхватив голову, парень распластался и, уже лежащий, скрючился от пинка и ухватился за живот. Тут в зал заглянул кто-то и крикнул: «Зек! Зек!» Будто арбитр дал свисток об окончании игры. Мордобойщики поспешили к выходу. В этот момент рослый детина в черной рубашке и черных брюках, в блестящих черных мокасинах на высоких каблуках, пнул ногой, как по мячу, голову парня, распростертого на полу. У избитого шевельнулась рука, но не хватило сил дотянуться до лица. Детина в черном, постукивая каблуками, прошествовал к дверям, как победитель.

«Вокзальный пацан! Подумаешь!» — самодовольно сказал он и покосился на Агали. Обернувшись, коснулся рукой плеча, следовавшего за ним коротышки: «Ардо, давай выйдем с этой стороны».

И они поспешили в сторону ресторана. С той поры минуло немало лет, но каждый раз, когда Агали приходилось покупать билет на этом вокзале, он старался обходить стороной зал ожидания.

Дойдя до отца, он ухватил его за руку, потащил обратно. Но отец воспротивился. «Хочу купить маднагаш, — улыбнулся он. — Мать очень любит этот чурек».

«Опаздываем, — сказал он. — Ты иди, я сам куплю».

На первый поезд билетов не было. Агали приобрел билеты на ночной поезд, несколько успокоившись тем, что взял все места в одном купе.

«Запрем дверь купе до самого конца», — сказал он. Оставив отца с корзинами в зале ожидания, взялся было за перехваченные ремнями чемоданы, но, решив, что отцу не стоит вступать с кем-либо в разговор, сперва отнес корзины в безлюдный закуток на площади, прислонил к скамейке и, вернувшись, тихо сказал: «Ступай и посиди там, а я сейчас вернусь». Взяв чемоданы, кивком подозвал жену с дочкой.

Войдя в купе, поставил чемоданы в проходе. «Дверь не открывайте». Жена заикнулась: «Гумру хочет пи-пи…» Агали нахмурился. «Вот приспичило…» Наклонился к дочурке, смягчил тон: «Туалет закрыт, потерпи немножко, как поезд тронется — отопрут».

Издалека увидел отца, стоявшего у дверей вокзала, опершись на трость, и как бы отстраненно созерцающего вагоны.

«Хоть в ООН отправляй как представителя народов Востока… Надо бы ему и галстук купить…» Подойдя, спросил: «Где корзины?»

«Там», — ответил старик и показал на зал ожидания. «Жди. Мы в девятом вагоне». Забрав корзины и возвращаясь, увидел отца, устремившегося к первому вагону. Кинулся к нему: «Ай киши, что ты вытворяешь?» Потащил назад, старик попытался высвободить руку. Агали чуть было не накричал на него, но сдержался.