Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

— Чего тебе? — хмуро спросил парень оборванца.

Тот улыбнулся еще шире.

— Оставь его, — сказал мужчина. — Это глухонемой. Он часто тут бывает…

Глухонемой еще раз повторил свои расплывчатые жесты. Мужчина смотрел на него равнодушно, даже не пытаясь понять.

— Мы не понимаем, — сказал глухонемому парень и покачал головой, потом повторил еще раз по слогам, — не по-ни-ма-ем!

Глухонемой улыбался.

— Ну, пошли, — бросил мужчина.

Они медленно побрели вдоль солнечного тротуара, странные, будто пришельцы с другой планеты, среди быстро снующих по улице, озабоченных своими делами, подавленных своими проблемами людей. За жалкой, прилипшей к его тонким губам ухмылкой мужчина старался спрятать недовольство собой. «Завтра, завтра, завтра», — стучало у него в голове, где сейчас не было ни одной мысли…

— Эй, смотри, — сказал парень, обернувшись. — Он за нами идет.

Мужчина нехотя повернулся и стал. Глухонемой приближался к ним с радостной беспричинно-идиотской улыбкой. Когда он подошел вплотную, все так же продолжая улыбаться, мужчина молча, крепко взял его за плечо, встряхнул и оттолкнул от себя. Глухонемой стал в растерянности посреди улицы. Улыбка медленно сползала с его обиженного, как у ребенка, лица. Он усиленно заморгал заслезившимися глазами. А мужчина с парнем повернулись и все так же медленно пошли дальше.

— Опять идет, — сообщил парень, обернувшись через некоторое время.

Мужчина ничего не ответил, даже не обернулся, чтобы посмотреть. Глухонемой пробирался за ними сквозь уличную толпу — островок тишины в море городской суеты.

Мужчина и парень пересекли широкий проспект и вышли на приморский бульвар. Далеко простиралось море, ослепительно синее под ярким полуденным солнцем. Мужчина остановился у каменного парапета и рассеянным, отсутствующим взглядом окинул море. Тем не менее безбрежность водной стихии породила в нем ощущение собственной ничтожности. Парень стоял позади него, наблюдая за прогулочными катерами, скользящими по гладкой поверхности воды, за фигурками людей в этих катерах — разноцветными пестрыми пятнышками.

— Может, в чайхане посидим — нерешительно предложил он.

Мужчина не ответил. Парень беспомощно оглянулся и сказал:

— И этого психа нету. Не видно… Отстал, говорю, глухонемой!

Повысил он голос, заметив, что мужчина его не слушает.

Мужчина, весь ушедший в себя, будто прислушивающийся в самом себе к чему-то грозному, нарастающему, как шквал, вздрогнул от голоса парня и невольно обернулся. В глазах его дрожали слезы, готовые излиться наружу. Парень заметил это, но быстро отвел взгляд чтобы мужчина не подумал, что он увидел.

— Я знаю, что ты хочешь спросить про него, — произнес парень после долгого молчания.

Мужчина не ответил, но парень заметил сзади, как дернулась у него щека.

— Он умер сегодня утром, на рассвете.

— На рассвете? — спросил мужчина. Он старался, чтобы голос его не очень дрожал, но старался самую малость. И это плохо ему удавалось. Он был слабым, этот мужчина, и не умел стойко переносить горе. Он был слабым мужчиной, но у него и мысли не было о том, что горе нужно переносить стойко. Горе нужно переносить так, как переносится, думал мужчина, и когда он заговорил, голос его дрожал по-прежнему, и ему ничуть не было стыдно.

— Почему? — спросил он. — Почему именно на рассвете?

— Наркоманы обычно умирают на рассвете, к утру, — стал мудрено, с ученым видом пояснять парень то, чего сам толком не знал. — Мне знакомый врач говорил. К утру кровеносные сосуды резко сужаются, и если не принять дозу, сердце может не выдержать, он задыхается, потом разрыв сердца происходит, короче, — парень поморщился, будто хотел вспомнить что-то, но не вспомнил, махнул рукой и сказал:

— Да, вроде бы так он объяснялся.

Немного помолчав, с коротким смешком добавил:

— Мы тоже на рассвете… подохнем.

— Что? — не расслышал мужчина.

— Тоже говорю, там будем, — парень, ухмыляясь, указал в небо.

— Вряд ли нас туда пустят, — сказал мужчина, — если только там что-то есть…

ЗАВТРА, ЗАВТРА, ЗАВТРА…

— Страшно, наверно, на рассвете умирать, — тихо произнес мужчина, глядя на гладкую поверхность воды. — Все просыпаются, вся природа… А ты засыпаешь… Навсегда… Какое страшное слово — навсегда… Навсегда, — повторил он.

— Почему именно на рассвете?.. Вообще страшно умирать, — сказал парень, пожав плечами.

— Ну, тебе вряд ли грозит такая смерть… — усмехнулся мужчина.