Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Дрожавший голос ее оборвался, она прижалась к отцовской груди, трепеща, как маленькая птичка.

— Ему ведь только пятьдесят два года. Его все знают… — высвободившись из отцовских рук, уставилась на журналиста большими глазами.

— Папа говорит, что все будет хорошо… Вы пейте свой чай…

— Доченька, принеси-ка дневник, посмотрим.

Девочка так обрадовалась, что последнюю пятерку показала отцу, а весь дневник целиком — журналисту.

— Одни пятерки, — сказала она и осторожно вышла.

Кривошеий мужчина поднялся, подошел к окну:

— Отдохни немного…

Журналист тотчас же сдался.

Беседа продлилась до полуночи, но не завершилась. Этот разговор не кончится никогда, они оба, независимо друг от друга, пришли к такому выводу. И лента диктофона, и блокнот давно уже были исписаны. Но сердце кривошеего мужчины все еще было полно. Он не хотел, чтобы журналист уходил. Ведь скоро ему опять придется остаться наедине с самим собой. Остаться наедине с собой во много раз тяжелее, чем править миром — пока еще никто, кроме Аллаха, не оставался сам с собою. Упаси Аллах…

Когда журналист уходил, кривошеий мужчина сказал:

— Не увлекайся мною сказанным, молод ты еще. И еще просьба — тот список незаконнорожденных не публикуй, это я со зла, — для себя толкуй его наоборот.

— Спокойной ночи.

Он закрыл за журналистом дверь и остался в одиночестве. Непроизвольно остановился у окна. Дал себе слово больше не сидеть в кресле. А дождь занимался тем, что мыл и чистил мир. Мир становился краше — красота небес, не знавших лиц людских, проливалась на землю. Мир был красив и попал под дождь. Теперь с колоска этой красоты капала вода. Браво!..

Ближе к утру, на глазах у кривошеего мужчины, дождь прекратился. Перед окном кривошеего мужчины стояла красавица — имя ей было Утро. Кривошеий мужчина стоял с Утром лицом к лицу. Утро устремило свои огромные голубые глаза на кривошеего мужчину. Говорят, стоя лицом к лицу с красавицей, хорошеет даже самый некрасивый человек. Кривошеему мужчине захотелось познакомить с этим Утром весь народ Азербайджана. Только счет-то свой ты веди, да смотри, как думает народ азербайджанский, а потом счета эти сравни, кривошеий мужчина…

— Алло, это кладбище?

— Да.

— Простите, с кем я говорю?

— С заместителем главного могильщика.

— Простите, за сколько копаете одну могилу?

— Это зависит от телосложения покойного, длины его, ширины.

— Длина покойного, — голос задрожал, — метр семьдесят четыре…

— Сто пятьдесят долларов.

— Простите, а если прийти помочь, будет дешевле?

— Нет. Не имеем права.

— Спасибо.

— И вам спасибо, всегда готовы услужить. Голос ваш мне кажется знакомым, кто говорит?

— Азербайджанский народ…

Он долго искал бумагу, не нашел. Под руку попала шесть лет уж как ненужная трудовая книжка, перелистал ее, оказалось, что работал с шестнадцати лет. На пустом листке трудовой книжки шариковой ручкой подсчитал, сколько следует заплатить мюрдаширу, могильщику, мулле, за помины в течение сорока дней, — и получил фантастическую для себя цифру. Тело его заледенело. Подумал, что между жизнью и смертью не такая уж большая разница. Если вдуматься, то смерть забирает больше денег, чем жизнь. Он отбросил ручку в сторону. Вырвал из трудовой книжки листок с подсчетами, поджег зажигалкой и опустил в пепельницу, а то ненароком попадет детям на глаза, — испугаются. Как только бумага догорела, пепельница, когда-то подаренная ему другом, раскололась пополам.

Кривошеий мужчина поднялся, подошел к окну и распахнул его навстречу осени. Моросило.

Если б не постеснялся осени, прокричал бы что было сил:

— Да здравствует народ Азербайджана!!!

Когда отец, вернувшись с Агджабединского базара, разложил посреди комнаты купленное, он, мельком взглянув на вещи, расстроился. В сердцах он обиделся, подумал, что опять тот ничего не купил ему на базаре.

Отправляться пару раз в год на Агджабединский базар и возвращаться с двумя чемоданами вещей было привычным для отца. Он знал, что отец в этих давно облезших чемоданах с раннего утра отвозит на Агджабединский базар груши и виноград и, купив на вырученные деньги одежду, на закате возвращается домой. Иногда отец тратил деньги и на часто используемые сельскохозяйственные товары, такие как тяпка, серп, коса, узда, но на этот раз все купленное было лишь одеждой. Ведь не шутка, кроме него, в семье росло пятеро мальчишек, и, кажется, оставалось совсем чуть-чуть — и шестой ребенок появится в семье, так как живот матери рос с каждым днем.