Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

Дядя отложил перо и задумчиво посмотрел на меня:

– Тебя что-то мучает, мой мальчик?

– Что вы имеете в виду?

– Жермена считает, что у тебя неприятности.

– Да нет, все в порядке. Разве я на что-нибудь жалуюсь?

– Человеку, полагающему, что проблемы, с которыми он столкнулся, касаются только его, и не нужно жаловаться… Знай, Юнес, ты не один. И беспокоить меня тоже не бойся. Я дорожу тобой больше всего на свете. Ты все, что у меня осталось в этой жизни… В твоем возрасте у молодых людей часто возникают проблемы, да еще какие. Ты ищешь спутницу, чтобы разделить с нею судьбу, думаешь о собственном доме и стремишься как-то обустроить свою жизнь. Это нормально. Каждая птичка рано или поздно желает взлететь на своих собственных крыльях.

– Жермена говорит всякую ерунду.

– И что в этом плохого? Ты же знаешь, как она тебя любит. Все ее молитвы только о тебе. Поэтому не скрывай от нее ничего. Если тебе нужны деньги или, может быть, что-то еще, мы в твоем полном распоряжении.

– Ни на секунду в этом не сомневаюсь.

– Ну вот, ты меня успокоил.

Перед тем как отпустить меня, дядя нацарапал что-то на клочке бумаги и протянул его мне:

– Будь так добр, сходи в магазин и принести мне эту книгу.

– Конечно. Уже бегу.

Я сунул бумажку в карман и вышел на улицу, спрашивая себя, что могло навести Жермену на мысль о возникших у меня проблемах.

Жара последних недель немного спала. В измочаленном зноем небе огромное облако пряло полотно, и прялкой ему было солнце. Его тень скользила по виноградникам Летучим голландцем. Старики стали потихоньку выходить из домов, радуясь, что пережили волну жары. Сидя прямо у порога на табуретах в шортах и майках, они потягивали анисовку, низко надвинув на багровые лица широкополые шляпы. Близился вечер, ветерок с берега окутывал прохладой все, вплоть до человеческого настроения… С дядиной бумажкой в кармане я отправился в книжный магазин с витринами, которые были до отказа забиты книгами и украшены наивной живописью в исполнении местных художников. И каково же было мое удивление, когда, толкнув дверь, я увидел за прилавком Эмили.

– Здравствуйте, – сказала она, тоже застигнутая врасплох.

Несколько мгновений я никак не мог вспомнить, зачем сюда явился. Сердце в груди билось с такой же силой, с какой сумасшедший кузнец лупит по наковальне.

– Мадам Ламбер приболела и попросила меня ее подменить, – объяснила девушка.

Ухватить бумажку и вытащить ее из кармана моя рука с первого раза не смогла.

– Я могу вам помочь?

Не в состоянии вымолвить ни слова, я лишь молча протянул ей клочок бумаги.

– «Чума», Альбер Камю, издательство «Галлимар»…

Она кивнула и поспешно укрылась за полками, наверняка чтобы привести в порядок эмоции. Я, в свою очередь, воспользовался этим, дабы перевести дух. Я слышал, как она подвинула приставную лестницу и стала искать, без конца повторяя: «Камю… Камю…» Затем спустилась, прошлась между рядов книг и, наконец, воскликнула:

– Ага! Вот она…

Когда Эмили вернулась, ее огромные глаза, казалось, могли вместить в себя полмира.

– Стояла у меня перед самым носом, – добавила она, смущаясь все больше и больше.

Когда я брал книгу, мои пальцы коснулись ее руки. Я ощутил тот же разряд молнии, который коротким замыканием поразил меня в ресторане в Оране, когда ее ладонь задержалась на моем бедре под столом. Мы переглянулись, будто чтобы убедиться, что оказались под влиянием одних и тех же стихий. Эмили залилась краской. Полагаю, в тот момент она лишь была моим точным отражением.

– Как поживает ваш дядя? – спросила она, желая преодолеть неловкость.

Я не понимал, что означал ее вопрос.

– В тот вечер у вас был такой озабоченный вид…

– Ах!.. Да-да, ему уже лучше.

– Надеюсь, ничего страшного.

– Да, все обошлось.

– После вашего ухода я очень волновалась.

– Приступ оказался не опасный, но мы здорово испугались.

– Я переживала за вас, месье Жонас. Вы так побледнели.

– Да-да! Знаете, я…

Румянец со щек сошел. Она справилась с замешательством, ее взгляд вонзился в мои глаза, стремясь намертво привязать их к себе и больше никогда не отпускать.

– Мне очень не хотелось, чтобы вас тогда вызвали домой этим звонком. Я только-только начала к вам привыкать. Вы в тот вечер обронили лишь пару фраз.

– Я человек робкий.

– Я тоже. Со временем это начинает вселять страх и к тому же нередко ставит нас в нелегкое положение… Когда вы ушли, я заскучала.