Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

– Засунь свои деньги в одно место, Жеже. Здесь бордель, а не камера пыток. Если то, как здесь обслуживают, тебя не устраивает, катись на все четыре стороны. А если хоть раз сюда еще явишься, я голыми руками вырву у тебя сердце.

Жеже, практически карлик, приподнялся на цыпочки, чтобы смело встретить взгляд содержательницы притона, надул щеки, но сдержался и ничего не сказал. Его багровое лицо тряслось от злобы. Он вновь опустился на пятки, в бешенстве оттого, что его на людях отчитала женщина, растолкал нас, бросился прочь и растворился в толпе.

– Так ему и надо! – закричал какой-то солдат. – Если что-то не нравится, пусть катится на все четыре стороны.

– Тебя это тоже касается, сержант, – сказала ему хозяйка заведения, – от тебя воняет, как из задницы, и ты прекрасно это знаешь.

Сержант втянул в плечи голову и сделался совсем маленьким.

Содержательница притона была не в духе, и Андре понял, что переговоры вряд ли закончатся в его пользу. Ему удалось провести Жан-Кристофа, упирая на его высокую, мощную фигуру, но для меня он ничего сделать не смог.

– Он же совсем мальчишка, Деде, – бескомпромиссно заявила ему хозяйка борделя, – у него на губах еще молоко не обсохло. На блондина я еще закрою глаза, но что касается этого голубоглазого херувимчика, забудь. Не успеет он дойти до ближайшей комнаты, как в коридоре его самого кто-нибудь отымеет.

Настаивать Андре не стал. Хозяйка притона была не из тех, кто меняет свои решения. Она согласилась, чтобы я подождал друзей за конторкой, шепотом приказав ни к чему не притрагиваться и ни с кем не вступать в разговоры… Я почувствовал в душе облегчение. Теперь я уже увидел, что такое бордель, и заходить дальше у меня не было никакого желания. От увиденного у меня и так все переворачивалось в животе. Клиенты поджидали своих жертв, набившись, словно скот, в большую гостиную, очертания которой терялись в клубах табачного дыма. Некоторые перед этим приложились к бутылке и теперь без конца брюзжали и толкались. Девицы демонстрировали свои прелести на обитой материей скамье, стоявшей в глубине алькова в коридоре, ведущем в комнаты. Они сидели лицом к клиентам, одни кое-как одетые, другие прикрытые лишь прозрачными шалями. При взгляде на них в памяти всплывало полотно, на котором впавший в депрессию Эжен Делакруа изобразил падших одалисок. Среди них можно было увидеть толстух, буквально сочившихся жиром и в лифчиках размером с гамак; худышек с угрюмым взглядом, чуть ли не вытащенных из морга; брюнеток в вульгарных белокурых париках; блондинок с едва прикрытой грудью, накрашенных, будто клоуны. Все они молча курили, поглядывая на этих скотов и спокойно почесывая внизу живота.

Сидя за конторкой, я созерцал эту вселенную и жалел, что сюда пришел. Бордель напоминал собой разбойничий притон. В нем стоял устойчивый запах дешевого вина и охваченных страстью тел. Над этим злачным местом, будто зловещий душок, тяготело какое-то непонятное напряжение. Одной-единственной искры, неуместного слова, а то и просто взгляда могло оказаться достаточно, чтобы этот балаган взлетел на воздух… В то же время обстановка, хоть и искусственная, созданная в порыве наивного вдохновения, – все эти золоченые зеркала, грошовые картины, живописующие нимф в костюмах Евы, легкие, почти прозрачные занавески, бархатные шторы, светильники на покрытых мозаикой стенах – претендовала на веселость. Однако клиенты, казалось, не обращали на нее никакого внимания. Они видели только сидевших на скамье обнаженных девушек и били копытом от нетерпения, желая как можно скорее броситься на абордаж. От напряжения на их шеях вздувались вены.

Ожидание, на мой взгляд, затянулось. Жан-Кристоф ушел с огромной манерной слонихой, Джо с двумя девушками с толстым слоем грима на лице, а Андре и вовсе куда-то пропал.

Хозяйка подвинула мне тарелку с жареными миндальными орехами и пообещала лучшую девушку в тот день, когда я отпраздную свое совершеннолетие.

– Без обид, малыш?

– Без обид, мадам.

– Как трогательно… И прекрати награждать меня своими «мадамами», у меня от них несварение желудка.

Успокоившись, хозяйка стала сговорчивее, и я испугался, как бы она не сделала мне одолжения и не позволила выбрать что-нибудь из кучи плоти , сидевшей на скамье.

– Ты уверен, что не затаил на меня злобу?

– Ну конечно! – воскликнул я, придя в ужас при мысли о том, что она закроет глаза на мой возраст и предложит ту или иную девушку.