Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

После похорон толпа молча разошлась. Кримо усадил Эмили с сыном в небольшой автомобильчик, который для этой цели ему одолжил мэр. Ручильо тоже уехали. Жан-Кристоф на прощание кивнул Фабрису и бросился догонять своих. Захлопали дверцы, заревели двигатели, и площадка у входа на кладбище постепенно опустела. Вокруг могилы осталась стоять лишь группка ополченцев да полицейских в мундирах, явно раздосадованных и испытывавших чувство вины за то, что по их недосмотру на городок всей своей мощью обрушился такой страшный бич. Фабрис издали меня поприветствовал. Просто махнул рукой. Я ждал, что он подойдет и скажет в утешение несколько слов, но он лишь помог жене сесть в машину, уселся за руль и уехал, даже на меня не взглянув. Когда его автомобиль скрылся за поворотом, я вдруг осознал, что остался совершенно один и что теперь меня окружают лишь мертвецы.

Эмили уехала из Рио-Саладо и поселилась в Оране.

Но заполонила собой все мои мысли. Мне за нее было очень больно. Мадам Казнав не давала о себе знать, и я мог только догадываться о том, как Эмили одиноко и тоскливо переживать свое преждевременное вдовство. Что с ней теперь будет? Как она вновь поднимется на ноги в шумном и оживленном Оране, среди совершенно незнакомых людей, в атмосфере городской жизни , которая исключает само понятие сострадания, столь привычное в сельской местности, требует выстраивать отношения с окружающими на основе взаимных интересов и принимает человека только после того, как он, с риском для жизни, совершит множество акробатических трюков и пойдет на массу уступок. Особенно в условиях нынешней войны, с каждым днем принимавшей все более ожесточенный характер, в условиях вспышек слепой жестокости, масштабных репрессий, ежедневных трупов и улиц, таивших в себе бесчисленное множество смертельных ловушек. Я плохо представлял себе, как она в одиночку будет выживать в этом безумном городе, в самом центре арены, орошаемой кровью и слезами, с сыном, перенесшим чудовищное моральное потрясение, и без единой надежной опоры.

В городке все изменилось. Бал в честь окончания сезона сбора винограда отменили, опасаясь, как бы подложенная кем-то бомба не превратила праздник в трагедию. Присутствия мусульман на улицах больше не допускалось, и без особого разрешения им не разрешалось покидать виноградники и сады. На следующий день после убийства Симона армейские подразделения устроили массовую облаву, прочесав частой гребенкой гору Дхар-эль-Менжел и окрестные леса. На подозрительные районы самолеты сбросили бомбы, а вертолеты расстреляли их из пушек. Охота длилась четыре дня и три ночи, после чего измотанные военные вернулись в казармы несолоно хлебавши. Ополчение Хайме Хименеса Сосы развернуло широкую сеть засад, в которую рано или поздно кому-то суждено было попасться. Сначала перехватили небольшой отряд фидаинов [12], доставлявший повстанцам припасы; мулов перебили на месте, провизию сожгли, а тела трех бунтовщиков, изрешеченные пулями, провезли в повозке по улицам городка. Две недели спустя Кримо, записавшийся в отряд харки [13], застал врасплох в пещере одиннадцать повстанцев, решил их оттуда выкурить, в итоге они умерли от отравления дымом. Затем, окрыленный этим подвигом, он заманил в ловушку подразделение моджахедов, семерых человек убил, а двух раненых выставил на всеобщее обозрение на городской площади, где толпа чуть было их не растерзала.

Я перестал выходить на улицу. Затем наступил период затишья.

Мысли мои вновь вернулись к Эмили. Мне ее очень не хватало. Порой представлялось, как она стоит рядом, а я разговариваю с ней долгими, нескончаемыми часами. Я понятия не имел, как она теперь, и страшно от этого мучился. Доведенный до крайности, я решил отправиться к Кримо в надежде выведать у него, где ее можно найти. Чтобы снова увидеть Эмили, я был готов на что угодно. Кримо встретил меня холодно. Он сидел в кресле-качалке на пороге своей хибары – на груди патронташ, на бедрах винтовка.

– Подонок! – сказал он мне. – Она еще оплакивает мужа, а ты уже думаешь, как бы затащить ее в постель.

– Мне нужно с ней поговорить.

– О чем? Той ночью она все тебе предельно ясно объяснила. Эмили и слышать о тебе не желает.

– Это не твоя забота.

– А вот тут, приятель, ты ошибаешься. Эмили как раз моя забота. И если ты ее обидишь, пусть даже самую малость, я собственными зубами вырву тебе кадык.

– Она что-то говорила тебе обо мне?

– Ей не нужно мне что-либо рассказывать. Эмили на моих глазах послала тебя ко всем чертям, и мне этого вполне достаточно.