Зденек Плугарж - Если покинешь меня

Новый знакомый вытер коркой белого хлеба остаток майонеза на тарелке.

— О, мне тут привалило счастье, парень! — самодовольно ответил новый знакомый. — Живешь в гостинице?

Вацлав быстро взглянул на него, отрицательно покачал головой и сделал движение пальцами — дескать, нет денег.

Мужчина вытер мясистые губы бумажной салфеткой и с полочки под стойкой снял потрепанный портфель. Пальцы его правой руки были забинтованы грязным бинтом.

— Где-то, однако, тебе нужно ночевать. — Он почесал в затылке и задумался. Глаз с ячменем закрылся окончательно. — Взял бы я тебя к себе, да сам снимаю угол. Знаешь что? — оживился он. — Пойдем! — мужчина схватил Вацлава за локоть и вывел его из закусочной.

Он шел широкими шагами. Уставший Вацлав еле за ним поспевал. Пасть метрополитена поглотила их. Длинное тело поезда раскачивалось и гремело во тьме тоннелей, мелькали серые, похожие одна на другую станции с нескончаемой цепью надоевшей рекламы: «Дюбонне», «Дюбонне», «Дюбонне», на следующей линии метро замелькала реклама другого конкурирующего аперитива: «Бирх», «Бирх», «Бирх».

Потом они долго брели незнакомыми улицами, оживленный шум бульваров затихал где-то за их спинами. Наконец они оказались перед большим жилым домом и вошли в первый этаж с темными окнами: плохо освещенный холл, безусый молодой человек с кротким взглядом в синей форме Армии спасения.

— Тут не очень-то комфортабельно, зато выспишься почти даром, — сказал Вацлаву его новый знакомый.

Вдоль стен длинной комнаты выстроились два ряда чистых американских походных коек. Вацлав даже зажмурился от облегчения: умыться и спать, спать… Завтра он снова обратится в университет, пойдет на биржу труда. Пустил же тут корни его новый знакомый. Почему бы и ему не достичь того же самого? Ведь постоянные неудачи в конце концов противоречили бы теории вероятностей.

— У вас нет вшей, брат? — спросил молодой дежурный с ласковым лицом священника.

Вацлав возмутился. Он записал свое имя в замусоленной книжке постояльцев и тут же пришел в ужас: паспорт в его кармане ведь на имя Гонзика! Студент лихорадочно придумывал, что ему делать, если потребуют документ. Однако ничего не придумал. Если он заявит, что у него никаких документов нет, то его, возможно, не оставят на ночлег или позовут полицию! Через коридор Вацлав увидел широкую голубую шляпу в отделении для женщин. Воздух был здесь спертый; на некоторых постелях, завернувшись в одеяла, уже спали люди; в конце комнаты кто-то страшно храпел; сосед, опершись о койку, оголив волосатую грудь, безрезультатно ругал храпуна.

Дежурный получил от Вацлава плату за ночлег и указал ему койку. Документов он не спросил.

— Может быть, выпьешь со мной рюмочку? Угощаю, разумеется, я, — обратился к нему человек с портфелем в тот момент, когда Вацлав уже начал снимать пальто.

Вацлав принял приглашение неохотно. Веки у него смыкались от усталости, но отказаться было бы невежливо, ведь этот человек ради него проехал добрую половину Парижа.

Вацлав и понятия не имел, куда повел его земляк. Огней на улицах становилось все больше. Появилась карминная, фиолетовая и зеленая неоновая реклама, чмокали шины по мокрому асфальту, проносились запоздалые ездоки на мотороллерах, замелькали уже знакомые «Бирх» и «Дюбонне», повеяло женскими духами и выхлопным газом, повисшим низко над землей.

Черный лимузин мягко остановился перед изображением большой головы негра, играющего на саксофоне. Рядом большая, яркая, мигающая надпись: «Капулад». Глухо стукнули дверцы автомобиля: две дамы в мехах, улыбающиеся, кокетливые, с целой россыпью звучных французских слов, молодой человек в смокинге и с белой «бабочкой». Шествие замыкал солидного вида мужчина с седыми висками и застывшей любезной улыбкой. Вацлав остолбенел, сердце его учащенно забилось. За спиной одной дамы медленно опустился на землю газовый шарф. Вацлав поспешно нагнулся и поднял его.

— Мерси, месье. — Серые глаза солидного господина с благодарностью скользнули по его лицу. Левой рукой, одетой в замшевую перчатку, он принял шарф, а правой — приподнял шляпу. Компания прошла в кабаре, автомашина тихо отъехала. А Вацлав, ошеломленный, все еще не двигался с места и пристально глядел на стеклянную дверь под неоновым саксофоном.

— Кто это?

— Наш бывший министр.

Спутник Вацлава криво усмехнулся, рука с забинтованными пальцами сделала неопределенный жест.

Они свернули в боковую улицу. Вацлаву в уши ударил назойливый звук гармонии. Десять ступенек вниз, дым и многоголосый говор; руки, ударяющие по клавишам пианино, на крышке которого подскакивала пузатая рюмка с вином; певец с шелковым платком вокруг шеи и гармоникой на широкой груди.