Зденек Плугарж - Если покинешь меня

Вацлав казался себе здесь безучастным зрителем, незваным гостем, который но недосмотру попал на чужой интимный праздник.

Боже милостивый, ниспошли нам хоть какую-нибудь работу!

Дарованный обед камнем лежал в желудке Вацлава.

— Так рассказывай, Ярда!

Три бокала тоненько звякнули, превосходное мозельское вино наполнило рот приятным горьковатым вкусом. Ярда пристально посмотрел в лица своих приятелей, тронул свой воротничок.

— Неужели вы думаете, что я сам… — Он быстро сорвал зажим, придерживающий скатерть, и насадил его на несколько сантиметров дальше. — Я бы сам никогда ничего подобного… Мне бы и в голову не пришло.

Вацлав вздохнул. В продолжение всей этой встречи в душе Вацлава жила искорка надежды на то, что Ярда повстречался с чудом. Теперь она погасла, от нее осталась только струйка дыма. Нет, уже два тысячелетия на земле не творится чудес!

— Кто же тогда? — прошептал Вацлав.

Ярда облизнул губы.

— Вы не трепачи, надеюсь… Патер Флориан.

У Гонзика волосы встали дыбом.

— Как можно… Священник?! — пробормотал юноша, отодвигаясь на самый краешек стула.

Ярда пожал плечами, мизинцем выловил мушку из вина, криво усмехнулся.

— Контролер из кинотеатра, который у моей сестры обманом вытянул половину приданого, выдавал себя за инженера, — Ярда собирал со скатерти крошки, вдавливая их себе под ноготь. — Я не хочу быть несправедливым к Флориану, но он припер меня к стене совсем не по-христиански…

В противоположном конце сада шумно заиграл оркестр.

— И натерпелся же я страха, ребята, а оказалось — все зря. В общем ни о чем существенном речи не идет. От меня потребовали немного. Они люди великодушные, широкого размаха. Куда нам до них! Я получил деньги, одежду, живу на вилле.

Вацлав и Гонзик молчали. Они не знали, что ответить на все это. Оркестр умолк. Лысый толстяк в брюках на подтяжках, сидевший за соседним столиком, поставил кружку с пивом на стол и долго аплодировал музыкантам, а потом ладонью стер пену с усов. Вацлав протянул белую руку, взял Ярду за рукав, пощупал материю и спросил:

— И это тебе дали за то, что… в общем ничего существенного?

— Дурак! — Ярда вырвал рукав пиджака, пригладил обеими ладонями волосы на висках, затем схватил бокал и жадно выпил все вино. После этого он подтянул брюки на коленях, удовлетворенно коснувшись заглаженной складки. — С вами нельзя разговаривать. — Ярда откашлялся. — Ну, что они от меня потребовали? Достать телефонный справочник, проездной билет на поезд, какую-то пустяковину о нашей фабрике, которую знает каждый ученик. — Он остановился и перевел дух. О самом последнем задании — раздобыть в Чехословакии чей-нибудь паспорт — Ярда умолчал. — Вот и все, чтобы вы не думали черт знает о чем!

Гонзик откинулся на спинку стула, а руки положил на край стола, как послушный школьник. Юноша упорно смотрел на пятнышко солнца на рукаве Ярды. «Этот человек, — думал Гонзик, — через несколько дней, возможно, уже будет на другой стороне Шумавы. Почему от него потребовали такую чепуховину? Может быть, он врет? Нет, он не способен так быстро и ловко сочинять…» Возможно, Ярда окажется в Чехословакии на Высочине и, может быть, даже в его, Гонзика, родном городе! Господи… а что, если он там встретит маму? Хотя бы парочку слов он принес от нее, ведь он, Гонзик, не знает, что с ней, здорова ли она, вспоминает ли или возненавидела своего сына. Восемь месяцев он ничего не знает о ней и не узнает, даже если она… Боже, не допусти такого несчастья…

А Ярда настороженно поглядывал на своих приятелей. Упорное молчание, воцарившееся за столом, раздражало его, пробуждало беспокойство. Его комфортабельная квартира, несмотря на то что сами немцы живут еще в подвалах, превосходная жратва и костюмы из дорогого материала. Ведь все это не дают просто из сочувствия к перебежчикам! Этот проклятый голос, который всегда умеет отравить минуты хорошего настроения, снова начал свою разрушительную работу вдруг, неожиданно, когда Ярда меньше всего мог ожидать этого.

Однажды, когда Ярда еще учился ремеслу, учеников повели в театр. Ярду это не особенно заинтересовало. Он думал, что там будут танцевать полуголые балерины, а увидел какого-то доктора Фауста, который отдавал душу черту. Чепуховина! Но теперь в памяти Ярды всплыла эта сцена. Этот человек хорошо жил, был счастлив, богат, любил, а в конце концов докатился до…

Ярда видит свою фешенебельную холостяцкую квартиру с передней, ванной. В жизни ему никогда не снилось такой квартиры. А к ней еще всякое другое… Нет, стоимость всего этого ему придется возместить с большими процентами. Американцы — дьявольские торгаши! Голос на дне его души, голос совести и страха… Как все удивительно устроено в этом мире: одно зло рождает другое, поддашься один раз — и вот уже тянешь целую цепь.