Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Значит, несчастья, хоть и не наказание, но всё же свидетельство греховности?

— Елена Николаевна, мы ведь уже договорились — все не без греха. Если человек на гребне успехов и довольства забывает о христианском долге, за гробом его ждёт жестокое разочарование. Успех — ещё одно испытание, а не сертификат на спасение души.

— Но ты ведь не можешь знать всего этого наверное?

— Конечно, нет. Я могу только верить. И каждый волен выбирать себе веру.

— Послушай, но откуда в тебе всё это взялось? Ты ведь училась в советское время, в школе физику и химию изучала, а в институте — научный атеизм. Неужели в один момент просто щёлкнуло в голове — и готово?

— Нет. Положим, физика и химия к вере вообще никакого отношения не имеют. Креационизм я обсуждать не намерена, он меня мало интересует. Научный атеизм прошла и прошла — он моё мировоззрение никак не изменил. Потом стала просто жить, крестилась вместе со всеми в конце восьмидесятых и потом ещё лет десять в церковь не заходила.

— Так, Анечка, если не хочешь рассказывать — мы тебя не заставляем. Правда, ребята?

Конопляник и Саранцев механически кивнули, но Игорь Петрович мысленно взметнулся: нет, пусть рассказывает. Он смотрел на свою бывшую симпатию с некоторым страхом, словно её у него на глазах похитили инопланетяне, и теперь она вернулась от них с грузом знаний и неведомым опытом. Симпатичная девчонка из его памяти вдруг проступила в его жизни потусторонней женщиной. Он смотрел на неё, но не видел. Мысли заметались в голове, обрывали друг друга, перепутывались и создавали новую картину мира, похожую на полотно безвестного абстракциониста.

— Я вот тебя совсем не толкал, а ты на меня разозлилась, — уязвил христианку Саранцев. — И где же твои убеждения?

— Я себя святой не называла, — сухо ответствовала та. — Извини, если тебя задело.

Игорь Петрович отчётливо, как на горячем листке компьютерной распечатки, прочитал в глазах собеседницы все её страсти: негодование из-за него и из-за себя, разочарование от неспособности усмирить тягу к осуждению и безбрежное желание закончить разговор. Ему захотелось встать и уйти, лишь бы не смотреть далее в опостылевшее незнакомое лицо.

— Я всё отлично понимаю, — продолжила Корсунская. — Явилась из многолетнего небытия и сразу бросилась обличать, хотя сама с собой не разобралась и вряд ли когда-нибудь разберусь. Смешна, нелепа, претенциозна, невыносима и так далее.

— Ладно тебе! Преступлений ты не совершала, я надеюсь? — протянул руку друга Игорь Петрович в ожидании ответного жеста.

— Представления о преступности разнятся в разных культурах и в глазах разных людей.

— Я имею в виду преступления в глазах закона.

— Подлогом документов не занималась, но, возможно, в интересах доверителя кое-что замалчивала, кое-что преувеличивала или приуменьшала, но и не лжесвидетельствовала.

— Ладно, я от тебя отчёт в проделанных грехах не требовал.

— А ты никогда не пробовал сам для себя такой отчёт составить?

— Слишком много времени пришлось бы потратить, а мне всю жизнь некогда — всегда спешу и не оглядываюсь.

— Очень рекомендую — отрезвляет и заставляет думать о будущем. Хорошо, оставляю тебя наедине с самим собой. Вы, наверное, воображаете сейчас моё пробуждение к вере через страшный грех, но всё случилось немного иначе.

Рассказ Кораблёвой-Корсунской оказался странным, как и всё её поведение. После школы и юридического факультета она осталась в Москве со своим молодым мужем. Обаянию своего избранника она поддалась ещё на пятом курсе, последовательно отвергнув нескольких его предшественников. Он был старше, уже работал юрисконсультом в каком-то кооперативе и представлял свою будущую жизнь в мельчайших подробностях. Жена являлась существенной деталью мозаики, поскольку её отсутствие вызывало вопросы приятелей и недоверие клиентов. Неженатый мужчина с определённого возраста и вовсе становится подозрительным типом, и Корсунский, хотя столь критичного возраста ещё не достиг, не собирался тратить время попусту. Аня проходила у него практику, он её заметил, выделил и решил не упускать возможность.

Тогдашняя Кораблёва при появлении в её жизни молодого и внимательного к ней юриста сначала оторопела, потом стала к нему приглядываться. Ухажёр действовал шаблонно — приглашал её в рестораны, театры, в гости к приятелям, катал по Москве на своём «мерсе» и осыпал подарками. Она понимала его желание непременно жениться и удивлялась его выбору: чем она хуже других? Аню занимал иной вопрос: стоит ли остаться с ним? Она понятия не имела, за кого следует выходить замуж. Мама осталась далеко, в Новосибирске, мнения подруг разделились, и студентка покорно следовала за Корсунским, оставаясь в нерешительности и не желая от него отказываться.