Наталья Дмитриева - Свое время

— П-почему? — всхлипнула Лика.

— По кочану! Не любит он тебя — ему же хуже! Долболоб твой Гоголев, вот кто!

У Лики вдруг поплыло лицо, и губы, задрожав, раскисли, как у ребенка.

— Неправда, он не такой… Он хороший… Это я дура… Я толстая… некрасивая… и ничего не умею… Мне уже почти семнадцать, а я даже ни разу не целовалась… по-настоящему… И этого не будет, никогда… Кому я нужна? — Она часто задышала и умолкла, безнадежно прикрыв глаза.

От жалости и нежности к ней у Шустрика заболело в груди. Он взял ее безвольно лежащую руку и быстро и звонко поцеловал облепленную песком ладонь.

— Ты мне нужна. И всегда будешь. А если я тебе не нужен, не бойся, переживу. Ты вообще можешь об этом забыть. Просто если надо, позовешь. Я всегда буду рядом.

Солнце выплыло из-за облака, и все вновь стало ярким и до рези отчетливым.

Шустрик примостился на краю скамейки и раскачивался взад-вперед. Лика искоса поглядывала на него, в растерянности кусая губы.

— Слушай, — спросила она наконец, — это правда, что ты вчера сказал?

— Чего сказал? — откликнулся он. Как показалось Лике, слишком уж равнодушно.

— Ну, что я… в общем… — Она сглотнула и еле выдавила: — Что я тебе нужна?

Он упрямо дернул головой:

— Я когда-нибудь тебе врал?

От нагретой скамейки струилось тепло. Толстые голуби с курлыканьем бегали по пыли, раздували блестящие переливчатые зобы.

Лика и Шустрик, не отрываясь, глядели на них, безмолвно и с надеждой чего-то друг от друга ожидая…