Виктор Пожидаев - Чистые струи

— Хижина дяди Тома! — угадал его мысли добычливый Костя. Он пришел с дырявой кастрюлькой, полной зеленых и розовых плодов.

— Давай я дверь перевешу! — попросил Петя. — Это быстро!

— Перевесим, перевесим… Пойдем сначала займемся делом.

Дело состояло из сухого вина и закуски. И было оно, конечно, одним из приятнейших. Но Петя чувствовал за собой какую-то вину, будто вся нелепость этого домика лежала на его совести. У него просто зачесались руки, когда заметил выпирающую нескромным животом бюрократа половицу. «Уперли в стену! Дюймовка, вот и выгнулась. Пятерку бы хрен вогнали…»

— Буль-буль! — сказал Слава. — Хоть я и не хозяин, но буду делать буль-буль. Последние деньки в образе вольной птицы чайки, а мне не дают плавать в соленой воде. Ты знаешь, Петро, зачем он меня сюда таскает? Доказывает тестю, что чист и свят. Да кто на него, на татарина этого, посмотрит! Чего уж тут доказывать!?

— Ну конечно! Ты у нас красавец, ты сын какого-нибудь Ярослава Мудрого! Или грек? А что же тогда смахиваешь на Чингисхана? Кто из нас похож на татарина, а, Петро, рассуди!

Петя старался понять — насколько это они серьезно…

— Да татары вроде не такие… — сказал, потупившись.

Веселые мужики Слава и Костя засмеялись, обнаружив этим свое хорошее настроение и простую дурачливость.

Петя пил с ними горьковатое вино, хрустел сочными огурцами и время от времени вспоминал о телеграмме и записке… Ему становилось тревожно и грустно, наплывало что-то и вообще непонятное: хотелось плакать, что ли?

— Пойдем, судить будешь! — возбужденно звал Костя. — Он думает, что каждый день будет класть меня на лопатки! Вчера я просто поддался, вот так!

«Мне бы ваши заботы!» — печально подумал Петя, но судить пошел. Боролись друзья прямо у крыльца, где лежало и стояло много опасных вещей — тяпки, грабли, лопаты, ведра, даже старая, изношенная коса. Костя был чуть пониже, расторопнее и ухватистее Славы. Вцепился в пояс противника и стал носиться вокруг него, стараясь измотать и вывести из равновесия. Слава сердился, дергал его на себя, толкал от себя и бил по ногам голой пяткой. Потом оба упали на сухую перемолотую землю, но захвата не ослабляли.

— Сдаешься?! — воскликнул наконец Слава, устроившись на Костином животе. Но тут, подброшенный вспружиненным животом друга, получил в зад коленом и нырнул под крылечко.

— Вылазь, вылазь, нечего притворяться! — звал, опершись на локоть, тяжело дышавший Костя.

Слава выбрался весь в паутине, с большим серым пауком в черных волосах.

— Ничья! — нашелся Петя, отойдя от испуга: так и до беды недалеко.

Пока борцы отдыхали, Петя обнаружил гвоздодер и снял двери с петель. Обстукал косяк, выискал шляпки гвоздей и принялся за работу. Косяк вынулся легко, ведь штукатуркой тут и не пахло — изнутри стены были облицованы бывшей в употреблении фанерой.

— Ломай, Петро, ломай! — восторженно поддержал его Слава. — А то мне из-за этой дачи искупнуться нельзя!

Петя перевернул косяк, вставил его на место и сильно вогнал в него большие выпрямленные гвозди. Потом, повозившись с рубанком, точно подогнал двери и закрепил их петлями.

— Вот кого нужно твоему тестю в зятья! — ехидно сказал помрачневшему Косте Слава. — Только и умеешь стоечки на огурцы делать.

Пете стало неловко, ужасно неловко. Получилось, будто он хотел посрамить славного парня Костю.

— Так это… Руки зудятся, я же плотник… — Петя присел рядом с ними. Сидели молча, и Петя не знал, как истолковать это молчание. Связался с дверью, будь она неладна!

Внизу, скрытая непроглядной зеленью деревьев, прокричала спешащая во Владивосток электричка. Было еще рано, но будет ведь и шесть часов вечера… Не принесла Пете радости эта мысль, расстроила только. И уже не мог он понять — в чем же дело, почему при мысли о Лене так слабо-слабо трепыхнулось сердце, будто и не трепыхнулось вовсе?..

— Так нам, интеллигентам вшивым, и надо! Ну-ка, Петро, бери на себя командование! Что ломать, что рушить? — неожиданно возбудился Костя. — Чур, топор мой!

Слава схватил лом и метнулся с ним к окну, явно намереваясь вышибить раму.

— Стой! — заорал Петя.

Смеху было много. Так, шутя, веселясь и дурачась, они подогнали половые доски, поправили крышу, даже сам домик подровняли немного, обстукав невидимый под обшивкой каркас старой шпалой. Петя содрал кое-где дощечки и закрепил каркас ржавыми скобами.

И все равно времени было еще мало. Но будет ведь и шесть…

— А вон и Вась Васич пожаловал! — кивнул на проулок Слава. Костя изобразил на лице удовольствие котенка, увидевшего что-то вкусное, может быть, рыбку.