Грегуар Делакур - Четыре времени лета

Когда она закончила, когда иссякли наши слезы, я поняла: есть такая любовь, что больше нас. Больше меня.

И мне посчастливилось быть к ней причастной.

На сегодня обещают температуру восемьдесят шесть градусов по Фаренгейту (тридцать по Цельсию).

Десять лет назад в Ле-Туке было едва ли двадцать градусов, и море ледяное. Говорили, что какой-то человек хотел в нем утопиться в вечер бала.

Мы больше никогда не возвращались в Ле-Туке.

Мы бросили там останки некой Моники, некого Ришара.

Мы выбросили их на морском берегу, они разбились о скалы и исчезли.

На теплом песке дюн мы стали Луизой и Робером. В прохладе простыней отеля – название которого мы забыли, но вид оттуда был великолепный. В сыром тепле кичевейшего бара «Ар-деко». В ожогах наших новорожденных тел. В горячей ванне. В наших глазах. И в нашей бесстыдной жадности мы стали Луизой и Робером.

Тому уже десять лет.

Скоро десять лет, как мы поселились здесь.

На американском Северо-Востоке, близ Бовины, в ста пятидесяти милях к северу от города Нью-Йорка. Мы построили деревянный дом в Маунтин-Брук. Он выходит на реку Литтл-Делавэр, и каждое утро, открывая ставни, мы видим новую дивную картину. Дом большой, приветливый. Каждое лето и каждую зиму приезжают наши трое сыновей. Сначала с невестами. Потом, позже, с женами. А теперь с детьми.

Зимой здесь очень холодно. Дороги порой заносит снегом на целую неделю, и мы, когда не ходим на лыжах, часами сидим перед огромным камином, и огонь сжигает наши кожи и воспламеняет нас.

Наши дети приедут через две недели, в первых числах августа. И мы будем устраивать бесконечные барбекю. Мальчики станут кататься на лодке; они будут воображать себя братьями Маклин из фильма «Там, где течет река», но никогда, до сегодняшнего дня, им не удавалось поймать такую огромную форель, как Гарнетт Ли, наш чудесный сосед. Он хвалился, что выловил однажды рыбину длиной около метра и весом больше семи кило.

Через две недели мы вновь обретем на месяц прелесть наших былых летних дней, когда еще не выросли крылья за спиной у наших сыновей; тех летних дней, что мы проводили на юге, во французских городках.

Это было до холодов. До ледяного дыхания их ухода.

До того как я стала Луизой, чтобы не умереть.

Вот уже десять лет, как мы сдержали все наши обещания, данные в Ле-Туке.

Мы начали новую жизнь. Выбросили ненужные вещи. Лишние воспоминания. Необходимую ложь.

Мы построили этот славный дом, где до нас никто не жил. У нас очень большая кровать. Большая ванна. Мы всегда дарим друг другу красные гиацинты и до сих пор краснеем. Мы очень часто занимаемся любовью, в большой кровати, в большой ванне, в саду, в реке, всегда с огромным вкусом и бесстыдной дерзостью.

Угрозы теперь далеко, они почти исчезли.

Мы безумно влюблены – вот уже тридцать пять лет. Мы последние друг у друга и от этой уверенности до глубины души спокойны, счастливы и свободны. Мы навеки красивы друг для друга. Мы – история без истории. Огромная любовь, не заслуживающая книги; ведь никому еще не удалась книга, начинающаяся словами «Они жили счастливо».

В сущности, мы чета, не представляющая интереса.

На сегодня обещают температуру восемьдесят шесть градусов по Фаренгейту (тридцать по Цельсию).

Оно пришло из Джагдалпура, штат Чхаттисгарх – штат, родившийся с веком, где я провела всего несколько недель.

До этого оно побывало в Шри-Ганганагаре, на пакистанской границе, потом в Бансваре, именуемой городом тысячи островов. На конверте стояли и другие названия, другие штампы; они были бусинами четок моего долгого странствия по Индии, моего медленного и мучительного преображения. С каждым переездом я оставляла позади чуть больше моего горя по мужу, ушедшему слишком рано после нашей женитьбы. Но слезы мои высыхали долго.

Потом были Бомбей и Нагпур в штате Махараштра. Дханбад в Джаркханде, мрачный город со ста двенадцатью угольными шахтами и, ирония слов, знаменитой Indian School of Mines [49].

Потом Терукальюкундрам в Тамил-Наду.

Потом Ауровиль, утопический город, где я встретила Ади Шарму, человека, которого я люблю и который любит меня; Ади Шарму, чье имя означает самый главный , а фамилия – радость и убежище .

Только в Багхдобе, на берегах Бенгальского залива, это письмо наконец догнало меня. После девяти лет странствий.

Почерк моей матери.