Н. Денисов - Арктический экзамен

Он вспомнил, как это было: он занял Толин бывший «плацкарт» возле ухватов, погасил лампу, оставив крючок на двери открытым.

Опять пахло гужами и конским потом от хомутов, опять продиралась сквозь морозные заросли на окнах луна и остывала протопленная час назад железянка.

Она не вошла, а вбежала с визгом и даже криком: «Отвяжись от меня, черт», — и кинулась в горницу. Этот крик и визг поднял Витьку, и в одном прыжке он был на кухне. В «черте» он узнал приезжего тракториста.

— Ну, чего надо?

— Извини, браток, не знал… Думал, что…

— Извини, ухожу.

«Черт» поспешно хлопнул дверью, на которую Витька набросил крючок.

— Ты, Нина! — удивился он, входя в горницу.

— Я… Ой, перепугалась, — она подошла к окошку, — прилип как банный лист, отбою нет. Боюсь я обратно идти.

— Ничего, посиди здесь, — сказал тогда Витька спокойно. Они промолчали, потом она сказала:

— Хочешь, у меня гостинцы для тебя есть, — и достала сверток из кармана пальто. — Это булочки сдобные и конфеты.

— Вкусно, — поблагодарил Витька, — мама такие же стряпала из сеянки. Давно не ел таких.

— Правда? Тогда я еще привезу. Сама стряпала.

— Вкусно, — уплетал булочки Витька. Ему было легко с девушкой. — Нинок? Почему тебя Нинок зовут?

Не знаю, это все Сашка.

— Лохмач?

— Какой Лохмач?

— А-а! Ты не знаешь, — засмеялся тогда Витька. — Потом он сказал Нинку, чтоб она сняла пальто. Она разделась, села рядом, совсем рядом. А он подумал о том, что здесь все девушки очень уж смелые, и вспомнил Галину. Вспомнил с непонятной для него самого легкостью, без привычного уже грустного чувства.

Нинок приласкалась, легонько дотронулась до Витькиного плеча, и грусть вновь наполнила его всего.

— Ну что ты заледенел сразу? Какие вы все здесь ненормальные. Не подступишься.

— Странно ты говоришь.

— А что странного? Думаешь, вот я сама за ребятами бегаю, девушка, и бегаю! А за кем тут бегать — и в Еланке, и в Нефедовке. Вот хоть вы приехали…

— Мы скоро уедем, — просто сказал Витька.

— Правда, уедете? — в голосе Нинка было искренне грустное изумление, но продолжила уже иным тоном: — Жарко… Ребята, наверное, скоро придут.

— Кто их знает! Вряд ли. Новый человек приехал, проговорят до утра. Засиделись мы тут в вашей тайге.

— У, какой ты! Это в Нефедовке скучно. А у нас и клуб есть, приехал бы когда с Сашкой, он хороший, Сашка… С Надей у них все хорошо. Наверно, отстанет он от вашей бригады. Вот так! А ты о Гале переживаешь все? Вижу.

— Какое тебе дело?

— Галя тоже хорошая. Друга она ждала из армии, он не заехал даже. Брат Кондрухова — младший… Толя мне этот тоже не нравится. А она пристала к нему.

— Перестань, Нина, — сказал Витька раздраженно. — Перестань!

Он вдруг неожиданно обнял ее и поцеловал.

— Заполошный ты какой, не подумаешь. Сколько тебе лет?

— Сколько, сколько? Столько же, как и тебе… А теперь иди домой, я спать хочу.

— Не груби, Витенька. Ну куда я пойду? Стучаться к тете Матрене? Они спят уже давно.

— Ну ложись на полу, постелей много, не помешаешь…

— Нет, тогда я пойду, — сказала Нинок, отыскала в темноте свое школьное пальтишко.

Витька укладывался на бывший Толин «плацкарт», чувствуя, что напрасно обидел Нинка. «Ну и пусть! — успокаивал он себя. — Ну и пусть!.. Вот и поговорили!» Он вспомнил давний разговор с Толей: «О чем ты говоришь с девушками, когда провожаешь?» — «Ну, сначала завлекаешь всякими там разговорами…» — «Потом?» — «Потом про любовь и все прочее…»

«Нет, не умею я завлекать…» — думал Витька, чувствуя, как Нинок в полутьме завязывает платок, нервно застегиваясь.

— Нина, — позвал он шепотом. — Нинок.

Нинок плакала. Крупные ресницы вздрагивали и были солоны. Слезинка скатилась по щеке, упала на Витькину ладонь.

— Нехороший ты, — всхлипнула Нинок.

А Витьке чудилось: «Маленький мой, вот и все, мой маленький…»

— Маленький я, слышишь, — сказал Витька, целуя Нинка в щеку.

— Какой ты маленький! Вон ручищи-то какие колючие!

— Это мозоли, от пешни это… Каждый день на ветру, да еще в прорубь суешь голые руки. Задубели.

Пальто, освобожденное от застежек, скатилось с плеч на пол — возле печки. Валенки, наверное, тоже остались там, внизу, где сквозь морозное стекло упал холодный бледный лунный луч. Там, на февральском небе, высыпали предутренние крупные звезды, и луна, повиснув низко над западной околицей деревеньки, жадно засмотрелась в высокие окна, наполнив дом молочным меркнущим светом.