Н. Денисов - Пожароопасный период

– Так сразу? – сказала Валентина в упор, не отстраняясь.

– Вот так сразу! А что? – подрастерялся Вася. И, одолев невесть откуда взявшуюся робость, спросил без прежнего напора:

– Когда встретимся?

– Я по сменам работаю. Завтра нет, лучше послезавтра, кончаем в одиннадцать вечера. Если не забоишься, – Валентина усмехнулась, – приходи к проходной льнозавода.

И начал Вася ходить её встречать туда – за поселок, по чернильной темноте, по лужам, подернутым к ночи стеклянным холодком. Были еще подружки Валентины – тоже в пыльных телогрейках, замотанные платками. Девушки по очереди отставали, шли к своим домам, и они наконец оставались одни посреди ночи, весны. Долго целовались возле калитки, и Вася летел в общежитие, нес в груди небесный восторг. Потом так же долго лежал с открытыми глазами, смиряя гордость, признаваясь уже себе, что, кажется, жестоко влюбился.

Веселым голосом, очень похожим на дочерин, встречала его следующим вечером мать Валентины:

– Валька, вставай, хватит потягаться, кавалер пришел!

– А я не потягаюсь, вот еще новости! – выходила из другой комнаты девушка, упруго выступая на крепеньких стройных ногах, обтянутых прозрачным капроном. Сиреневая непритязательная кофточка, подведенные помадой губы да еще темные завитки прически, открывающей смуглую чистоту шеи. Вся она светилась чистой, чарующей, неожиданной недоступностью и оттого была еще более притягательной.

– Вырядилась! – плескала руками мать. – Куда это вы, грязища такая. Одень сапоги хоть. Парень, гляди, в сапогах.

– Перенесет, если надо, через лужу, – она стреляла глазами в Васю, – мы же в кино идем.

В кино ходили часто.

В фойе кинотеатра их поджидала подружка Валентины – Зинка. И Вася, глянув в печально-голубые, ждущие Зинкины глаза, брал три билета, потом шел в буфет за конфетами.

Под шелест конфетных оберток просматривали киножурнал, конфеты кончались, и губы Валентины сластили шоколадом.

– Всю помаду съел, шептала она, – возьми платочек у меня в кармане, утрись.

Он скользил рукой в карман её легкого пальто, обжигаясь о тугое бедро, и что там происходило на экране – не имело интереса.

– Валя, зачем она нам – Зинка твоя?

– Пусть. У неё парня нет.

– Какое мне дело. Я хочу, чтоб только ты была моей со мной.

– Эгоист. Я и так, Вася, вся до капельки твоя.

Была ли в этом шепоте безоглядная откровенность или девчоночья легкомысленная игривость, Вася, по юности лет, не мог еще разобраться. Валентине недавно исполнилось семнадцать, считала она себя вполне взрослой, самостоятельной. Не закончив десятый класс, пошла работать. Надо было поднимать на ноги Юльку – сестренку, шестиклассницу. Отец умер четыре года назад. И матери было трудно растить двоих. Вася узнал обо всем этом от матери Валентины, с которой так уютно и сердечно разговаривали они на кухне за чаем.

– Валя, зачем ты всегда берешь Зинку? – домогался он опять у палисадника, после кино.

Она смеялась, шутливо колотя ему в грудь:

– Эгоист, эгоист. Не стану с тобой целоваться! – и прижималась к нему с какой-то отчаянной порывистостью, потом опять отталкивала и убегала за калитку. – До завтра.

Весь май он провел на посевной в своей деревне.

Лето набирало уже силу, погромыхивало, раскатывая грома желанных гроз и ливней, выветрило, подсушило большаки и полевые дороги, брызнуло темно-зеленым малахитом яровых всходов. Но весна еще бросалась в теплые рассветы и долгие вечера охапками сирени, молочной кипенью зацветающих яблонь-дичков. И тополиная листва еще пахла терпко и духовито.

Группы с посевной съехались в училище день в день. И Вася, кинув чемоданишко под койку, побежал к Валентине.

– Нет её дома! – посочувствовала её мать.

– Где ж она?

– Юлька, ты не знаешь, где Валентина?

Тоненькая девочка с шоколадно-карими большими глазами и толстой косой с любопытством выпорхнула из другой комнаты:

– Не знаю, мама.

Ночью он плохо спал, метался, как в жару, мерещились ему картины измены: своенравная девчонка! Столько времени прошло: почти полтора месяца, целая вечность! Начинал вдруг винить и себя – не написал за ту пору ни одного ей письма. Оправдывал себя – до писем ли было, даже ночевали в полевых вагончиках!

Утром в столовой к нему подошел училищный физрук:

– Районные соревнования сегодня, побежишь на полторы тысячи метров?

– Без тренировок? – нахохлился и без того взъерошенный Вася. – Ждите, выдам результат!