Арнон Грюнберг - Фантомная боль

Время от времени я звонил своему немецкому издателю и сообщал, что поваренная книга движется с потрясающей скоростью.

Однажды вечером госпожа Фишер приготовила для нас чолнт-фиш [5] Чолнт-фиш — фаршированная рыба, чаще всего судак, одно из коронных блюд еврейской кухни. и достала из книжного шкафа бутылку сливянки. В тот вечер я сумел убедить ее в том, что общество «Карп в желе» нуждается в дополнительных средствах, которые позволят ему продолжить благословенный труд по сохранению наследия госпожи Фишер-старшей (в девичестве — Фейнштейн).

После того как содержимое бутылки убавилось на треть, госпожа Фишер прониклась ко мне доверием и выписала чек еще на десять тысяч долларов.

Так выглядело мое счастье: мотель «Серебряное озеро», пишущая машинка, Ребекка, постель, госпожа Фишер, общество «Карп в желе» и картофельное пюре. Ребекка искренне считала, что мы любим и будем любить друг друга если не вечно, то уж во всяком случае в настоящем времени, протекающем в мотеле «Серебряное озеро».

Однажды вечером я сказал Ребекке:

— Я купил себе брюки. Они длинные, ты не могла бы немного их укоротить?

Она с удивлением посмотрела на меня.

Мне пришлось пояснить:

— У меня нет денег на портного.

— О’кей, — согласилась она, — я их подошью.

Я перепечатал еще несколько рецептов и затем поведал на бумаге об удивительном путешествии, которое совершила госпожа Фишер. О ее детстве в Бреслау, о пути в Америку. Еще я написал о ее отце, который, не зная ни слова по-английски, открыл в Америке туристическое бюро. О ее муже, владельце цементной фабрики. И о том, как много лет спустя, уже после кончины своего супруга, госпожа Фишер поняла, что была в прошлой жизни индейцем. И еще, разумеется, о ее матери, которая никак не могла привыкнуть к жизни в Америке и оттого жила на кухне среди собственноручно перепечатанных рецептов, кулинарных книг, распадавшихся на отдельные страницы, и медленно поднимавшегося теста.

Мой стиль ничем не напоминал стиль моих предыдущих книг. Я превзошел себя: никакой агрессии, никакой дистанции — уютная поваренная книга, в которой силы добра, олицетворенные в рецептах госпожи Фишер, торжествовали победу над мрачными силами зла. «Не закрывая глаза на ужасы, творящиеся в мире, автор поет осанну жизни» — такую цитату издательство позже поместило на обороте суперобложки.

Написано было так, что даже умные и скептически настроенные читатели начинали верить в то, что, возможно, в голове у госпожи Фишер и в самом деле жил индеец, который ею руководил.

Я позвонил Сказочной Принцессе, и она рассказала, что вернули все чеки, выписанные ею в последнее время. На счету вообще не осталось денег.

— Не выписывай больше чеки, — сказал я, — плати за все наличными, я пришлю тебе немного наличных почтовым переводом.

Она, в свою очередь, пересылала мне на адрес мотеля в Йонкерсе все, что ей казалось срочным.

Некоторые знакомые, узнав, чем я занимаюсь, объявили меня сумасшедшим. Но я просто перестал им звонить и писать, чтобы избежать их добрых советов.

Дэвид, который узнал мой номер телефона от Сказочной Принцессы, позвонил и тут же, прежде чем я успел что-либо вымолвить, закричал:

— Ты уже связывался с моими родственниками в Олбани?

— Нет, конечно же нет.

— Мы беспокоимся. Позволь узнать, Роберт, что ты там делаешь?

— Кто это «мы», Дэвид? Ты что, звонил ван дер Кампу?

— Кто такой ван дер Камп?

— Мой амстердамский редактор. Ты с ним говорил? Если хочешь знать, они даже не хотят, чтобы я приходил на новогодний прием. Они в марте прислали мне приглашение на прием, который состоялся восьмого января.

— Я говорил только с твоей матерью.

— Она тоже настроена против меня. Она всегда мечтала, чтобы я стал теннисистом.

Ребекка сидела на постели и подшивала мне брюки — она была занята этим уже третий день. По-моему, на этих брюках лежало проклятье.

— Дэвид, ты сказал мне, что моя песенка спета. Я тогда не захотел в это поверить, но теперь верю. Из этой истины я сделаю выводы. Собственно говоря, это все.

— Из какой истины? Чем ты сейчас занимаешься?

— Брось, — тихо сказал я Ребекке, — ну их к черту, эти брюки.

Было жарко, я стер со лба пот. Одной рукой я попытался пошире открыть окно, но у меня ничего не вышло.

— Я работаю над поваренной книгой, и, сказать по правде, она почти закончена.

— Ты предаешь свой талант, Роберт.

Я услышал лай собаки Дэвида. Он любил собак. Гуляя со своей собакой, он знакомился. Почти со всеми своими девушками он познакомился благодаря своей собаке.