Арнон Грюнберг - Фантомная боль

В то воскресенье я написал сценарий для новой серии и заранее предвидел свои препирательства с заказчицей, ведь, как она выразилась, «сценарий не должен быть слишком абсурдистским». Она не просто это подчеркнула, а повторила трижды. Рано или поздно человека выдаст его язык, каким бы амбициозным он ни был и каким бы значительным ни притворялся!

Один знакомый как-то раз сказал мне:

— Не надо стараться раскрыть людям глаза на их бездарность, ведь они ничего не могут с этим поделать.

Но я никому и не «раскрываю глаза» на его бесталанность, единственное, на что я пытаюсь «раскрыть людям глаза», так это на то, что они плохо выучили порученную им роль.

В полпервого моя жена спросила:

— Ну что, пойдем?

Мы с ней вызвали такси и поехали вначале в итальянский ресторан в Сохо, так как перед прогулкой следует подкрепиться. При ресторане был садик. Но в такую погоду сидеть на улице было довольно холодно, поэтому мы заняли столик внутри возле открытых дверей. Я заказал на аперитив кир «по-королевски», а моя жена обычную воду.

Как мне кажется, все у нас покатилось к черту после того двойного уговора. Она договорилась в среду пойти на джаз с коллегой-психиатром, и я вроде бы тоже согласился составить им компанию. Я абсолютно этого не помнил, но разве мало я всего забываю?!

На тот же вечер в среду, после нескольких недель перерыва, у меня была назначена встреча с любовницей. Не для того, чтобы потрахаться. Просто она хотела о чем-то со мной посоветоваться. И я предложил ей где-нибудь вместе перекусить. Выходит, я согласился из благородных побуждений. Но нет, не из-за этого — не стоит без нужды себя приукрашивать. Я согласился из любопытства, из шкурного интереса. Я тогда подумал: «Глядишь, она расскажет что-нибудь, что мне может пригодиться. Например, что-то сентиментальное. И драма моего соседа прольет воду на мою мельницу».

Итак, я не мог идти слушать джаз. У меня был уговор с Эвелин. Как только мы перестали встречаться с ней в окрестных гостиницах, между нами возникла неловкость. Двое, знающие друг о друге нечто такое, чего бы им знать не следовало, встречаются при изменившихся обстоятельствах.

Я давно понял, что люди, которые не исчезли из твоей жизни, создают неудобства. Самое правильное — это исчезнуть из жизни одних, чтобы затем появиться в жизни других — тех, для кого ты пока еще в новинку, кто полон желания принимать позолоту за золото, кто готов слышать в твоем сиплом голосе голос оперного певца и видеть в твоих презентах вещественные доказательства любви.

— Ты же согласился, — уверяла меня жена, — я спросила тебя, хочешь ли ты с нами пойти, и ты согласился.

— Должно быть, я слушал вполуха.

— Ты вечно слушаешь меня вполуха, когда я о чем-то рассказываю! Мне надоело, что ты так со мной обращаешься! Ты меня слышишь?

— Не кричи так, мы не дома.

— Почему ты назначаешь две встречи сразу? Почему другие для тебя всегда важнее?

Я сделал глоток кира. Официант спросил, будем ли мы что-нибудь заказывать, на что я ответил:

— Дайте нам еще немного подумать.

— Я не собака, которую можно тянуть за собой на поводке, если тебе вдруг случайно оказалось нечего делать.

— Я не тяну тебя за собой на поводке, ты сама, как собака, следуешь за мной по пятам. Если ты не в отъезде и не у своих психов, ты ни секунды не даешь мне покоя, ни единой секунды!

— По-твоему, все просто мечтают засунуть себе в рот твой член, даже мужчины, да? Только меня от этого воротит!

— Ладно, — сказал я, — что мы будем есть?

— Знаешь, что особенно обидно? Это то, что твое «эго» больше России и Китая, вместе взятых. Может, тебе попытаться как-то это изменить? Тогда ты перестал бы считать, что в жизни каждую минуту нужно с кем-то соревноваться. На самом деле это вовсе не обязательно — соревноваться со всем миром, не обязательно всех побеждать.

Я захлопнул меню.

— Это мир соревнуется со мной, а не я с миром. А что до моего «эго» — если оно для тебя слишком велико, то уходи. Уходи же наконец. Дай и мне шанс стать счастливым.

Вместо ответа я получил стакан минералки в лицо. Кожу защипало больнее, чем я ожидал. Давно мне не плескали в лицо минералку. Порой меня умывали вином, шампанским, чаем со льдом, но только не минеральной водой.

Я заплатил за воду и кир «по-королевски», после чего мы покинули ресторан. На улице было полно народу. Люди грелись на солнышке. Мы тоже гуляли по солнышку, шли молча, пока не подошли к Гудзону. Выйдя на набережную, мы отыскали свободную скамейку, сели и стали рассматривать Нью-Джерси и прохожих: велосипедистов, полуголую молодежь на роликах, родителей с детьми, потных стариков, бегающих за здоровьем, влюбленные парочки, женщин в инвалидных колясках.