Сергей Жадан - Ворошиловград

Большое желто-красное солнце проползло над нами, чиркнув по крыше, перевалилось за соседний холм и неспешно потащилось на запад, волоча за собою лучи, как водоросли в открытое море. Было уже около трех, мы медленно ползли по грунтовым дорогам, петляя в зеленых полях и стараясь заметить на горизонте газовые вышки. Водитель вроде бы знал дорогу, в общем, все хорошо знали эти места, поэтому долго никто не обращал внимания на то, где мы и куда пытаемся выбраться. Водитель уверенно выгонял свою горячую машину на очередной холм, заезжал в густую свежую траву, огибал кусты терновника и волчьи ямы, постепенно становилось всё жарче, пыль забивалась в окна и оседала на стриженных головах пассажиров, водитель злился и нервничал, гоняя машину по изумрудным дорогам, блуждал и терялся среди всей этой бесконечности, что разворачивалась перед нами, не предвещая ничего хорошего. Солнце слепило глаза, птицы садились на крышу икаруса, когда тот останавливался на очередной развилке, но вышек нигде не было. Через какое-то время Травмированный стал рядом с водителем и начал направлять его, выглядывая в бортовое стекло. Но и это не помогало — мы как будто двигались по территории, лишенной перспективы, она просто длилась, не имея никаких координат, — одна трава и кукуруза, пыль и газ, тот газ, за которым так упорно охотились наши сегодняшние соперники. Сидя в икарусе среди сонных друзей, среди мертвой тишины, я ощущал присутствие этого газа где-то на уровне воды, в грунтах вокруг, представлял, как он заполняет там собой все полости и пустоты, как движется в подземных руслах, вырывается наружу, в полночь, и вспыхивает, обжигая поднебесье, как спирт обжигает горло. Газ не дает разрастаться пустотам, он помогает сохранить хрупкое равновесие, существующее вокруг нас, так думал я в этой жаре, он, словно родниковая вода, ищет выход наружу, пробиваясь сквозь грунт по старым колодцам и лисьим норам.

Ближе к вечеру водитель остановился посреди плоской долины и отказался ехать дальше. Травмированный не настаивал, нужно было осмотреться. Команда лениво и обреченно начала вываливаться из раскаленной микроволновки икаруса. Братья Балалаешниковы достали спирт в двухлитровой бутылке из-под пепси. Я поглядел на Травмированного, подумал, неужели действительно начнут пить, а как же игра, но Травмированный бросил на меня суровый взгляд и первый отпил из бутылки. Дружбаны валялись в траве, даже разговаривать не хотели. Водитель из машины не выходил, чувствуя, очевидно, свою вину. Было тихо и горячо, хотя жара постепенно спадала. Солнце откатывалось всё дальше, делая наши тени длинными и печальными. Над травой летали ласточки. Балалаешниковы достали вторую бутылку спирта. Я подошел к Травмированному.

— Шур, — сказал, — подсади.

Травмированный сначала не понял, но вскоре до него дошло. Он подошел к икарусу, оперся о него руками. Я запрыгнул ему на спину и, держась за зеркало, твердо стал ногами ему на плечи.

— Осторожно там, блядь, — попросил Травмированный, однако, вполне миролюбиво.

Поскольку он был низкого роста, я должен был подпрыгнуть. Закинул ногу на зеркало, подтянулся на руках и заполз на крышу. Так, наверное, чувствует себя рыба, которую бросают на раскаленную сковороду — чувство эйфории быстро сменяется дискомфортом. Крыша была выгоревшей и покрытой густым слоем пыли. Я поднялся.

— Эй, Герыч, — крикнул снизу Равзан. — Погоди — я к тебе.

— О, и я тоже, — подхватил Шамиль.

— И я, и я, — загорелся Барух.

Они быстро вскочили с теплой травы и ловко, как ящерицы, полезли на крышу. Вскоре мы уже стояли наверху вчетвером и высматривали хоть какую-нибудь дорогу.

С запада наискось падали длинные горячие полосы света, воспламеняя траву и кукурузные стебли. Наши тени расползались под вечерним солнцем, как жирные пятна на оберточной бумаге. Небо подсвечивалось, словно вода в аквариуме. На горизонте висело марево, как будто влага испарялась и поднималась наверх из невидимых водоемов. Трудно было что-то там рассмотреть, солнечные лучи пробивали дрожащий воздух, совершенно размывая изображение. Но глаза постепенно привыкали, и сквозь солнечные отблески проступил тускло-голубой фон, схватываясь вечерней тьмой. Издалека это было похоже на большой объем света, материализованный и собранный воедино, свет этот нагромождался и рос, подпертый снизу странными креплениями, которые вертикально протыкали воздух.

— Что это? — спросил Шамиль.