Василь Ткачев - Под городом Горьким

Проголосовал – и угадал. А это – опять же!– не лишь бы какие баллы к прежним.

– Ты б, Егор, за свои прогнозы погоды на жизненном фронте плату брал, – посоветовал ему как-то сосед Тимка.– Глядишь, и мне бы перепало кое-что. На сто граммов. А?

На такое предложение Егор только сморщился:

– Сам не пью и тебе не советую. Синоптик должен вести трезвый образ жизни, а то облажаюсь... Чего не наговоришь, хлебнув? Много кто, хлебнув, становится синоптиком. А проспится – и пшик... Вот так.

Тимке, или еще кому, ничего не оставалось, как поджать хвост и оставаться при своих интересах.

На той неделе не повезло Синоптику – простыл. И где, казалось бы, тот вирус ухитрился застать его врасплох? На ровном месте, можно сказать, поскользнулся. Солнечно, тепло на улице. А, вишь ты, подкралась болезнь, подстерегла.

– Это тебя Бог наказал, что говоришь много,– накинулась в очередной раз на старика жена , Лизавета: она, как заметили сельчане, ревновала Егора к той славе, что досталась ему одному, хотелось ее, той славы, хотя бы чуток, и ей. Однако, не фарт.

Егор молчал, только втянул – до конца, насколько смог–голову в плечи – не любил он слушать хулу на себя от жены, а спрятаться от нее не спрячешься, достанет своим ворчанием где угодно, она такая.

А Лизавета сыпала, не жалея слов:

– Кто тебя, осёл старый, просил прогнозировать про нашего председателя? А его и выперли. Теперь он дуется: это все дед твой своим языком напакостил... Отрезать бы язык ему. Вырвать. Нет, говорит, если грамотный такой, если уж и впрямь знал про меня, так пришел бы и рассказал, предупредил бы. Недалеко живу. Или в кабинет. Я бы, может, подготовился, вел себя более осторожно... осмотрелся бы по сторонам. А то как колом по спине. Внезапно. Средь белого дня. На людном месте. А?

– Так что, я к нему, к председателю, должен был переться, что ли?– шевельнулся на табуретке Егор.–Я? Мне надо то кресло или ему? За всеми не находишься. Я и так истоптался. Их, таких, кто не сегодня так завтра полетит с должностей, по моим скромным прикидкам, и в масштабе колхоза, и в масштабе государства, – ого сколько! За всеми не уследишь.

– Ты хоть государство не задевай, развратник!

–У меня что—«мерседесы» те есть , чтобы за всеми ими шастать, голову задрав? Или мне кто презентовал их? У меня даже телефона нету. А был бы!...

– Дай еще тебе телефон! – облизала губы Лизавета. –Вот тебе!

Она показала Егору то, что, по ее меркам, старик и заслужил,– фигу.

А днём Егор, надев чистую сорочку, потопал в направлении фельдшерско - акушерского пункта – решил показаться Матузку: что, интересно, скажет тот про его хворь? Учили же человека – пускай и лечит. Нечего. Может, пропишет таблетки какие, а может, и серьёзное что выявит и направит тогда дальше – сперва в участковую, а там, возможно, и в районную или даже в областную больницу.

Матузок был в своей маленькой, но уютной, чисто убранной ординаторской один. Сидел, отрешенный, казалось, от мира сего, за столом и торопливо что-то строчил ручкой на бумаге, время от времени поправляя очки, которые не держатся на ушах и скользят, словно полозья саней по льду, по его облупившемуся от загара носу.

– Заболел чего-то, кажись,– топтался в пороге Егор.

– Садитесь,– мельком взглянув на пациента, показал глазами на табурет Матузок.– Подождите немного. Занят. Запутался в цифрах. Говорила же учительница, Ольга Кондратьевна: учи, Матузок, арифметику, пригодится. Помни, Матузок: положишь перед собой – сзади возьмешь. Не слушался. Напрасно.– А потом, победно бросив ручку перед собой, поднял глаза на Егора.—Ну, что там у вас, дед?

– Если бы знал что.

– Держи градусник.

Потом, опять покопавшись в бумагах, попросил градусник назад. Посмотрел, сдвинул брови:

– Выпишу таблеток. Попей. Только сперва помогите и вы мне. Слушаете?

–А что мне еще делать остается, как не тебя слушать?

–Прогноз ваш нужен, дед, – Матузок положил руку на плечо пациенту.–Срочный.

–Больше синоптиком не нанимаюсь, – тихо и с нескрываемой грустью выдохнул Егор.–Извини.

Матузок насторожился:

– Почему же так?

– Почему, почему? Теперь все люди грамотные, могут мозгами поворошить и сами. Зачем мне за всех, братка, микитить? Зачем за всех отвечать?

Фельдшер повел подбородком и некоторое время молчал. Думал. А потом по-дружески мягко прислонил свою голову к голове Егора, прошептал:

– А и правда ! Правда, дед. Это так. Но! Но ошибаетесь все же в одном: все мы не можем одинаково думать. Не получится. И когда вот мне думать? О себе, о своих личных проблемах? Голова забита всякой всячиной... Я думаю, где и каким способом достать лекарства... и для тебя , да-да... Как привезти на ФАП на зиму топливо. У директора школы хватает своего думанья... У председателя сельсовета – своего... Эх, да что там!..