Ирина Потанина - Русская красавица. Кабаре

Я киваю. Предстоящий час ожиданий не радует. Мы обе с Ринкой сейчас в таком состоянии, что остановка и размышления попросту опасны. Наворотим глупостей, разругаемся, постыдно сбежим… или, что еще хуже, ничего не предпримем, а потом выяснится, что этот час как раз и был тем последним шансом, когда что-то можно было еще предпринять.

Ладно, постараюсь контролировать ситуацию. Себя займу глядением по сторонам — тут есть над чем потерзаться и временно забыть о последних событиях. А Ринку охумрю каким-нибудь праздным трепом. Я умею, я сильная. Димка, ведь, не зря говорил…

— Ой, вон ещё один с оранжевыми змеями! — восклицает Ринка, и сама себя прекрасно отвлекая от непозволительных раздумий.

Свет меркнет, делая недоступным разглядывание чужих телес. Что-то громко щёлкает, и в центре зала, очерченная резким светом прожектора, вырисовывается мини-сцена. Поначалу на ней лишь чёрный ящик. В точности такой, как от усилителей у наших звуковиков. Спустя миг рядом с ящиком вырастает облачённая во фрак длинная фигура фокусника.

— К нам бы в поезд его, — улыбается Ринка у меня над ухом. Похоже, ей отлично удалось забыть о гадалке и переключиться. Радуется она, конечно, не профессиональным достоинствам фокусника, а его смазливой физиономии. Эх, Казанова в юбке…

— Всех бы к нам в поезд, — отзываюсь, поддерживая ее отвлечение. — И это заведение, и его хозяйку. Тогда, по крайней мере, не пришлось бы тащиться черти куда. Правда, тур бы мы этим испоганили…

— Ха-ха, — отрепетировано вульгарно крякает Ринка, профессионально топя тревогу в сплетничаньи. — Только этой Мадамы нам и не хватало…Да уж! Не каждого можно научить пользоваться деньгами. Мадам как была цыганкой вокзального типа, так и осталась, несмотря на всю эту роскошь…

— А она работала на вокзале? Тебе Димка рассказывал?

— Нет, сама вижу. — Ринка нашла своему напряжению подходящий выход и теперь оттягивается в возмущении. — Такой роскошный клуб и такая, блин, никакая хозяйка… Неужто нельзя было хоть усы выщипать? Денег на поход к косметологу, я так понимаю, у нее нет? Какая неряшливость! Просто уму непостижимо!

На сцене случается некий накал страстей, и музыка становится настолько громкой, что Ринкины причитания не слышны. Не совладав с собой, с головой ухожу в разбор полетов.

Не такого, совсем не такого ждала я от приват-клуба «Чёрная роза». Во-первых, Димка, вкусу которого доверяла, прожужжал все уши, уверяя, что клуб «супер найс». Во-вторых, вывеска «Черная роза» по нервам шарахнула, сразу подбросив в голову ряд достойных ассоциаций.

А Димка все-таки — гад. В своем репертуаре: по имени клуб не величал до последнего момента, окружал загадочностью. И не только для меня. Ринке, вон, даже подробную карту проезда сюда нарисовал, а название клуба не сказал. Мечтал, должно быть, подкупить сюрпризностью. Как сорОк, падких на все блестящее. И чего он нас всегда так низко ставил?

В общем, ошибался Димка, не нравится мне здесь. При других обстоятельствах, происходящее не вызвало бы у меня ничего, кроме циничной ухмылки. И у Ринки, кстати, тоже, потому что человек без комплексов и человек без вкуса — далеко ни одно и то же. Обе мы с ней прекрасно знаем, что аляповатые пестрые обёртки чаще всего там, где нужно заглаживать вину за содержимое. А уж лобовые решения, вроде того, что гадалка обязательно оказывается цыганкой, и подавно навевают скуку.

Впрочем, роза меня действительно впечатлила. Вряд ли Димка мог предвидеть такое стечение обстоятельств, но вышло все опять именно так, как ему хотелось: я поверила Мадам, поразилась, сжалась в комок. Димка был бы в восторге. Я покорилась и уже не сопротивляюсь. Собираюсь выполнить его просьбу о гадании, несмотря на свою не раз продемонстрированную нелюбовь к подглядыванию в карты судьбы.

Нехорошее предчувствие клокочет где-то под сердцем. Чужая мистика — это всегда рискованно и неприятно. Я ведь, собственно, ничего не знаю о человеке, хищным ногтям которого собираюсь позволить копаться в моём прошлом и ворошить будущее. Знаю, что Мадам была давним близким другом Димы. Знаю, что она является владелицей киевской «Чёрной розы» и, по совместительству, первоклассной гадалкой. Теперь ещё знаю, что она оказалась неопрятно выряженной крупногабаритной старухой с чёрной родинкой на носу, припудренными усами и пронзительным взглядом. Вот и все мои сведения о Мадам. Мало. Слишком мало, чтоб доверяться…

Я уже почти готова заявить Ринке, что отсюда надо уходить. Кажется, она понимает это, и, словно погремушку перед младенцем, крутит передо мной меню.