Ирина Потанина - Русская красавица. Кабаре

Говорить-то он так говорил, а кофе пить всё равно не в навороченный подземный город потащил, а в преуютное кафе, расположившее свои летние столики на стыке времен. С одной стороны — проспект и презентабельные витрины с заграничными названиями, с другой — узенький переулок, тихий и озелененный. Из тех, какие рисуют штрихами и обрывают внезапно, превращая в мираж.

Сумки запрятали с глаз долой, ноги вытянули, плащи поснимали. Благодать!

— Вот о чем я хочу вас попросить, Мариночка… — Бонифаций откашливается и возвращается к своему хорошо поставленному баску. — Вы барышня взрослая, поймете правильно, да? В семнадцать лет, люди ведь уже хорошо понимают ближних, так ведь?

Лет мне было почти в два раза больше и слащавость Бонифация раздражала, но понять я все равно была готова. И понять, и простить. Тех, до кого нет дела, прощать так легко!

— Придется мне вас на пару часов покинуть, — продолжал собеседник. — Ждет меня на чай одна ревнивая особа. Мы с ней много… гмм… музицировали в юности.

— Та самая? — подмигиваю, вспоминая пьяные Бонифациевские россказни о похождениях юности. Подмигиваю вовсе не от пошлости своей, а от природной вежливости. Он вчера, травя байки об этой даме, весь подмигиваниями и многозначительными гримасами изошелся. Так не могла ж я не поддержать заданный стариком тон!

«Ах, — говорил, глазки потупив для начала, — Представляете. Самый ответственный момент, и тут… Ключ в замке ворошится, дверь скрипит. Мама ее решила пораньше из консерватории вернуться. Ну мы, ясное дело, — одеваться, хотя нехорошо это, между прочим, и для здоровья, знаете ли, не полезно. Входит мама. Я — за фоно. Играю, стало быть. Подруга моя на вид застегнутая, а в нутре нараспашку вся, проникновенно так слушает. Дальше, как водится. Мама, познакомься, — это Лев. Лев — это мама… Чинно поворачиваюсь вместе с крутящимся стулом, с достоинством киваю. И тут… Мама расширенными глазами смотрит туда, куда женщинам ее лет с таким интересом смотреть не рекомендуется. И тут понимаю — трусы наспех в портфель пиханул, а брюки не застегнул. Забыл, стало быть. Ох, история была — чуть жениться не пришлось. Но я выстоял. Мне, знаете ли, кольцо на пальце, как ошейник на шее…Жизнь прожил — ни разу не дал себя околечить»

Ах, Бонифаций! Вчера так небрежно посмеивался, все это рассказывая, а сегодня:

— Что, значит «та самая»! Она у меня одна, между прочим. Ну, в Киеве… И незачем так явно иронизировать… Вы, может, оскорбляете мои сокровенные чувства.

— Больше не буду, — говорю примирительно, — Сокровенные чувства — святая вещь. До следующей пьянки о них — ни слова. Итак, вы намереваетесь меня временно покинуть? Тогда расскажите, хоть, куда, когда и как мне добираться. В какой офис надо подъезжать?

— Не в офис, душа моя — в штаб! Мы же, как-никак, политической агитацией заниматься собираемся…

Бонифаций все объяснил довольно смутно, распрощался и ушел, не заплатив — гад — за кофе. Ох, душа-человек!

Спустя десять минут я тряслась в переполненном автобусе — (позже выяснилось, что легко можно было оседлать маршрутку, но Бонифаций этот факт от меня коварно скрыл) — чертыхалась сквозь зубы и пыталась выяснить у остальных пассажиров, на какой остановке выходить. Решила приехать в штаб-офис прямо сейчас — вдруг кто-нибудь там уже есть и можно будет сумку оставить. А то и поселят сразу, если нас вообще где-то тут собираются селить.

— Тебе на Хмельницкого надо выходить, — советует интеллигентного вида дедуля, улыбаясь и очаровательно смягчая все возможные согласные.

— А скоро эта остановка? Когда выходить?

— Во чудная! Как памятник Хмельницкому увидишь, так и выходь…

Фиг я увижу что-нибудь, отделенная от окон таким столпотворением. И потом, с какой стороны этот памятник? Он что, прямо на остановке стоит? Вон вроде, только что какой-то памятник мелькнул между плечом дедули и коленкой соседней пассажирки…

— А как я пойму, что это тот памятник? — перекрикиваю орущий на весь автобус магнитофон.

— Как? Ну, даешь! Он же — на коне!

После этого диалога у автобуса случилась остановка и очередная толпа вновь садящихся безнадежно оттеснила меня от дедули. В результате я оказалась прилепленной спиной к стеклу водительской кабины. Жаль, что глаз на заду не вырастила, а то б спокойно созерцала киевские достопримечательности…

Так всё и было. Поэпизодно так. А потом дорога, как угадала Мадам, принесла встречу. Ту самую, заглавную, взбалмошную, все сразу предначертавшую.