Ирина Потанина - Русская красавица. Кабаре

— Поняла-поняла, — примирительно улыбаюсь, — Сдвигать карты — попса. Теперь знаю.

— Ну, колода, — внезапно развеселившись, Мадам сверкает улыбкой и быстро-быстро мешает карты, — Покажи-ка нам Марину во всей красе!

То ли в чай было что-то подмешано, то ли общая обстановка подействовала, но моё никогда не верящее в гадание сердце вдруг дёрнулось, забилось учащённо. С любопытством и недобрым предчувствием гляжу на стол.

Перебрав почти всю колоду, Мадам находит червовую даму и выкладывает её на стол вместе с соседними картами. Потом аккуратно откладывает колоду.

— Поначалу хорошо выпадаешь, — удовлетворённо замечает, предварительно склонившись над картами, поводив по ним рукой и чуть ли не попробовав их на вкус. — Поначалу путём всё шло. С дальней дорогой вместе выпадаешь, и с дружбою. — несколько резких бросков карт из колоды на стол заставляют нас с Ринкой вздрогнуть от неожиданности. — Дорога поначалу встречу несла. Важную встречу, долгожданную. А дружба — мелкие неприятности.

Я только и смогла, что громко клацнуть челюстью от удивления. Слова гадалки в точности описали начало нашей поездки в этот проклятый агит-тур.

Дорога, принесшая встречу…

Помню так, будто происходило полчаса назад и не со мной вовсе, а с персонажем до дыр зачитанного романа. Прокручивала в голове многократно, додумывая взаимные впечатления. Краснею от собственного всезнания — понимала ведь, сразу понимала, кто кого куда затащит, и в чьем купе все эти разборки окончатся. И Ринку специально сплавила тогда, хотя неоднократно позже выражала возмущение таким однозначным стечением обстоятельств. Но это чуть позже. А поначалу встречи еще не было, просто дорога и все.

НПВ

Итак, мне предложили работу. Странную, ничего общего с предыдущей моей деятельностью не имеющую, но хорошо оплачиваемую и интересную. Подруга-актриса внезапно обзавелась личной жизнью и ни за что не хотела ехать в двухмесячный агитационный тур с бригадой своих коллег-артистов. Просьба заменить ее в туре, обращенная ко мне, звучала катастрофически нелепо. Кем я только не была в своей жизни! И журналисткой, и писателем, и даже певицей (самый позорный этап моей биографии), но вот гастролирующей актрисой быть не доводилось…Разумеется, я согласилась. Москва — исхоженная до дыр в подошвах, изъезженная до несмотрения в окно такси, взрастившая и много раз уже обломавшая — была слишком родной, чтобы дать хоть какой-то виток новой жизни. А жить старой я больше не могла. И даже не потому, что все предыдущие любви кончились, а новые не впечатляли. Не потому, что никакая деятельность не приносила удовлетворения. Не потому, что стихи не писались, а от любой свой прозы я с некоторых пор шарахалась, как ненормальная. Нет. Просто в груди клокотало яростное — уехать, уехать! — и я подчинялась ему, как животное, инстинктивно выбирающее из всех трав именно лечебную.

И вот, на пару со смешным и невмеру гордым стариком Бонифацием — будущим моим напарником по выступлению, — мы прибыли в столицу Украины, чтобы вместе с бригадой других артистов (сплошь заслуженных, сплошь никому не известных), отправиться в агитационный политический тур. Для меня, которой, собственно, все равно было, куда ехать, все эти термины звучали пустым набором слов. Кто за кого и кого будет агитировать — волновало мало. Лишь бы с ролью ассистента Бонифация справиться, да не слишком подругу, меня в этот тур порекомендовавшую, опозорить. В дороге мы с Бонифацием обсудили все, что можно и нельзя, поэтому на перрон выходили в благородном молчании.

Киев. Обрушился грандиозностью недавно сдизайнированного вокзала, едва вышла из поезда. Придавил тоской по былой своей милой нестоличности.

— Ну, той, старой. Когда оглядываешься — и дух захватывает. Бежишь взглядом по мощеной древности… Ныряешь в небо с трамплинов заросших холмов и исторических ценностей … И такую от того в себе мощь ощущаешь… А над городом купола, не умаленные еще конкуренцией неоновых реклам и многоэтажек… — за неимением других собеседников, я довела свою мысль до Бонифация, от которого за время совместных трапез в поезде успела уже подустать. Все в будущем партнере хорошо, да только спорить любит шибко. Причем не в меру и не по делу…

Мы обшагивали необходимые для каждого киевского гостя достопримечательности и праздно убивали время. На решающий предгастрольный сбор нас ожидали только к вечеру.

— Это в вас, Мариночка, московский снобизм говорит, — рассмеялся в ответ Бонифаций, оказавшийся вдруг коренным киевлянином. — Вы так хотите видеть Москву единственной столицей мира, что в других городах любите исключительно все нестоличное, никакого прогресса им не прощая. Жив Киев! И прежний дух жив, и новый прибавляется…