Елена Граменицкая - Эффект Эхо

К пробкам Ольга относилась философски — часом раньше, часом позже, если в одном месте произошло скопление машин, значит, вмешались особые силы, и если поддаться влиянию толпы, то голод их неумолимо растет. Лучше оставаться нейтральной, не поддаваясь массовой истерии. Отвлечься.

Несколько раз она поддалась искушению, подхватывала заразу. Выбравшись из пробки, чувствовала себя выжатым лимоном и божилась более никогда не идти на поводу массового помешательства.

Возможно, именно желание спрятаться от разрастающейся воронки заставило ее свернуть вслед за Лексусом вправо, уйти по улице Родионова. А возможно вмешались таинственные силы, переставляющие шахматные фигурки человеческих судеб.

В ту минуту она радовалась, что разгадала задумку лихача. Объехав пробку, он выскочит через Юбилейный проспект обратно на Ленинградское шоссе. Прогоняя дрему, Ольга старалась не отстать от исчезающего во влажном мареве внедорожника.

Краем глаза в зеркале она заметила, что еще несколько машин свернули вслед за ними.

Надо спешить. Иначе и Родионова встанет.

Сонная улица была пуста. Следя за противотуманными габаритами Лексуса, Ольга летела, не обращая внимания на предупреждающие знаки. Ограничение скорости, лежащие полицейские. Не важно. В шесть утра детей в школу не ведут, продуктовые магазины закрыты, химчане — совы смотрят сладкие сны, а жаворонки только заваривают кофе, собираясь на работу.

Она вывернула руль в последний момент, не понимая, что происходит. Все случилось неожиданно. В те считанные секунды, показавшиеся вечностью, Ольга представила чудовищную сцену. Еще мгновение и Рено протаранил бы резко затормозивший внедорожник. Тот вынырнул из плотных облаков тумана и угрожающе ощетинился фарами. Съезжая на обочину, чтобы спастись от неминуемого столкновения, женщина вспомнила все бранные слова от А до Я. В следующий миг пронзительный визг шин заставил ее повернуть голову. Втопив педаль газа, лихач, только что напугавший ее до полусмерти, удалялся.

— Вот сволочь… — от пережитого волнения голос прервался. Ольга закашлялась от запаха паленой резины, зажмурилась и заставила себя просчитать до десяти.

«Тихо, спокойно, соберись. Беда миновала. Тебе надо спешить».

Скинув объятия страха, она включила зажигание, вывернула руль. Рено подпрыгнул, преодолевая небольшое препятствие. Сдавленный крик, перешедший в бульканье, заморозил внутренности. Догадываясь, что только что произошло, она боялась в это поверить. «Отче наш» зазвучал в голове, спасая разум от падения в пропасть. Трясущимися руками женщина открыла дверь. Под правым задним колесом лежал человек в грязном спортивном костюме. Откуда он взялся? Как попал под колеса? Она не видела ничего кроме затормозившего Лексуса. Неужели несчастный уже был на дороге? Сбить она его не могла. Удара в капот не чувствовала…. И тем не менее…

В другой счастливой жизни это мог быть щенок, раздавленный котенок, невесть откуда шмыгнувшие под машину. В другой — да, в этой же она только что переехала живого человека.

Сердце Ольги замерло в груди, легкие, лишившиеся кислорода, судорожно слиплись, не пропуская воздух. Невыносимая боль опоясала голову, сдавила виски подобно тискам, по спине ручьями заструился пот. Почему ей до сих пор кажется, что это не она, другая доковыляла на ватных ногах к пострадавшему, присела на корточки и трясущимися от страха руками коснулась грязной одежды?

— Вы живы? — голос дрожал — Ради Бога ответьте!

Потянув за вымазанный в грязи рукав, Ольга повернула несчастного на спину, пытаясь разглядеть лицо.

Женщина… Сердце Ольги дрогнуло и начало разбег. Мозг фиксировал детали.

Пожилая, далеко за семьдесят. Тельце маленькое, сухонькое. Хрупкое, словно у подростка. Одета в костюм «три полоски», явно с чужого плеча, видишь, рукава закатаны. Одна штанина раскаталась и подобно чудовищной ласте покоится в луже. Нога вывернута, напоминает сломанную конечность кузнечика. Глазницы впали, морщинистые щеки постепенно заливает кровь от ран на лбу.

«Если кровь идет скачками, сердце бьется — это факт» — скользнула дилетантская догадка.

И словно в подтверждение ей тонкие синюшные губы старушки дрогнули, приоткрылись, обнажая полоску стертых до десен зубов. Из птичьего горла вырвался клокочущий хрип.

— Жива! — сердце Ольги радостно екнуло, — жива!

— Дышите, умоляю Вас, — она приподняла женщину за плечи, оглядывая тщедушное тело, пыталась понять степень увечий.