Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

— Я планирую сбежать и найти себе тихий дом в каком-нибудь укромном местечке, сообщать ему в открытках, что у меня все в порядке, и слать их через Австралию.

Она рассмеялась.

— Можно к вам присоединиться?

— Буду счастлив, — ответил майор, и на мгновение ему представился низкий домик с соломенной крышей, поросший утесником холм, дикие чайки на тонкой полосе пляжа, дым из трубы, возвещающий, что на плите стоит источающий ароматы котелок. Они возвращаются вдвоем с долгой прогулки, а дома их ждут книги, свет лампы, бокал вина на кухонном столе…

Осознав, что он снова погрузился в размышления, майор усилием воли вернулся к настоящему. Роджера выводило из себя, когда отец внезапно погружался в раздумья, — ему, по-видимому, это казалось первым признаком старческого слабоумия. Майор понадеялся, что миссис Али ничего не заметила, и тут же с удивлением обнаружил, что она и сама задумчиво смотрит в окно, словно тоже витает где-то в облаках. На минуту он залюбовался ее профилем: прямой нос, сильный подбородок и, как он заметил, изящные уши под густыми волосами. Как будто почувствовав его взгляд, она повернулась.

— Не желаете ли прогуляться по саду? — спросил майор.

Клумбы сражались с первыми осенними заморозками. Красные и золотые хризантемы все еще держались, но большинство роз уже отцвело, а гвоздики простирались по земле голубым ковром. Пожелтевшие лилии и обрезанные стебли золотых шаров выглядели на редкость уныло.

— Боюсь, сад сейчас не в лучшей форме, — заметил майор, шагая вслед за миссис Али по гравийной дорожке.

— Он прелестен, — сказала она. — Эти лиловые цветы на стенах напоминают драгоценные камни.

Она указала на последние цветы клематиса. Стебли его напоминали ржавую проволоку, листья пожухли, но огромные бархатные цветы по-прежнему сияли на фоне старой кирпичной стены.

— Его вырастила моя бабушка, — сказал майор. — Мне так и не удалось выяснить, как называется этот сорт, но это большая редкость. Когда он рос перед домом, прохожие вечно им восхищались. Мама очень терпеливо встречала тех, кто приходил про него расспросить.

Он вспомнил длинные ножницы с зелеными ручками в прихожей, тянущуюся к ним руку матери… Память попыталась достроить остальные детали, но воспоминание уже ускользнуло.

— Времена меняются, — сказал он. — В конце семидесятых нам пришлось пересадить его за дом — как-то ночью к нам забрался воришка с секатором.

— Чтобы украсть клематис?

— Да, был ужасный скандал. Это все, конечно, часть общего упадка. Мама всегда винила во всем переход к десятичной системе.

— В самом деле, это же настоящая катастрофа, когда всех вдруг заставляют считать десятками, а не дюжинами, — сказала она с улыбкой и принялась рассматривать сморщенное яблоко на перекрученной ветке яблони в конце лужайки.

— Моя жена точно так же смеялась надо мной, — сказал он. — Говорила, что, если я не преодолею свою нелюбовь к переменам, в следующей жизни стану гранитным пьедесталом.

— Простите, я не хотела вас обидеть.

— Нет-нет. Мне приятно, что мы достигли такого уровня… — он замялся в поисках нужного слова, так как «близость» казалась сейчас вульгарно-липкой. — На уровень выше простого знакомства.

Они стояли у низкой ограды, и майор вдруг заметил, что один из вбитых им гвоздей сильно погнут и буквально вопиет о его, майора, неумелости. Он понадеялся, что она будет занята открывающимся перед ней видом овечьего пастбища с маленькой овчарней и дубовой рощей меж двух холмов. Миссис Али оперлась на шаткие перила, глядя на синеющие в сумерках деревья. Трава на западном холме уже потемнела, в то время как на восточном по-прежнему переливалась золотом. От земли шел пар, небо на востоке наливалось темнотой.

— Как здесь красиво, — сказала она, подпирая рукой подбородок.

— Вид здесь скромный, но мне никогда не надоедает приходить сюда вечером и смотреть на закат, — признался майор.

— Мне не кажется, что лучшие пейзажи в мире обязательно должны быть грандиозными или экзотическими, — сказала она. — Мне кажется, что их могущество заключается в том, что они неизменны. Глядя на них, понимаешь, что они так выглядят уже тысячу лет.

— И все же иногда удается взглянуть на них по-новому, — заметил майор. — Например, глазами нового друга.

Она повернулась к нему, но выражение ее лица скрывала тень. Повисла пауза.

— Как странно вдруг понимать, что ты еще можешь заводить новых друзей, — сказала она. — В определенном возрасте приходится примириться с тем, что уже выбрал полагающуюся тебе норму друзей. Привыкаешь к тем, что есть. Конечно, бывают и потери: люди переезжают, погружаются в свои дела…