Кэтрин Хьюз - Письмо

— Именно.

Уильям продолжил:

— Послушайте, сестра Бенедикта, я не хочу доставлять вам лишних хлопот. Я лишь приехал спросить, может, вы знаете, где сейчас моя мать? Я знаю, что она содержалась здесь…

— Проживала, — перебила сестра Бенедикта. — Не содержалась.

Уильям склонил голову.

— Конечно, простите. Я знаю, что она проживала здесь. Я родился в апреле 1940 года. Думаю, у вас должны быть записи. Я был бы крайне признателен за любую информацию о ней.

Сжатые губы сестры Бенедикты расползлись в кривую улыбку.

— Ваша наивность просто поражает, мистер Лейн. Прошу за мной.

Уильям проследовал за настоятельницей в ее кабинет. Посреди комнаты стоял огромный письменный стол из красного дерева, заваленный кипами бумаги. На стене висела табличка: “Похоть же, зачав, рождает грех. Иаков. 1:15”.

Сестра Бенедикта указала на стул по другую сторону от себя, и оба сели. Уперев локти в стол, она слегка подалась вперед.

— Скажите, мистер Лейн, вы любите своих родителей?

Вопрос возмутил Уильяма.

— Конечно, люблю! Больше, чем кого бы то ни было!

— Они дали вам крышу над головой, обеспечили достойную жизнь, не так ли? Растили вас?

Уильям нетерпеливо поерзал на стуле.

— К чему этот разговор? Речь не об этом. И потом, я получил их полное благословение на поиски своей настоящей матери.

— Ваша настоящая мать — это женщина, которая вырастила вас, которая поднимала вас, когда вы падали, которая успокаивала вас, когда вам снились кошмары, которая…

Уильям поднял руку.

— Я уловил вашу мысль, сестра. Я имел в виду: я получил их благословение на поиски своей родной матери. Так лучше?

— Меня не волнует ваш тон, мистер Лейн. Похоже, вы не цените наш тяжелый труд. Все девушки, которые попадают в этот монастырь, — падшие женщины, развратные распутницы. Их сторонится общество, от них отказались собственные семьи. И неудивительно — они не принесли им ничего, кроме позора. Мы же даем им кров, присматриваем за ними во время беременности, а затем отдаем их детей в любящие семьи. Мы стараемся сделать все, чтобы их души очистились от скверны благодаря упорному труду. Эти девушки знают, что их проклянут и отправят в ад, стоит им обмолвиться, что у них был внебрачный ребенок, так что, уверяю вас, мистер Лейн, из ваших поисков ничего не выйдет. Предлагаю вам немедленно отправиться домой, встать на колени и поблагодарить Господа Бога за то, что монастырь позаботился о вас и отдал в такой любящий дом.

Уильям чувствовал себя, как нашаливший школьник в кабинете директора. Это чувство лишь усилилось, когда за спиной сестры Бенедикты он заметил висящую на стене трость. Он подумал, что этой самой тростью могли бить его родную мать, и изо всех сил постарался сдержать подступающую ярость.

— Сестра Бенедикта, речь не о вашей работе. Конечно, я благодарен за то воспитание, которое получил, но первые три года своей жизни я провел здесь. Иногда у меня даже всплывают какие-то воспоминания о детстве, о матери, но лица ее я не вижу. Такое чувство, что у меня из жизни выпал кусок, и это не дает мне покоя. Вам-то какая разница? Просто скажите мне все, что знаете о ней, — я тут же уйду и больше никогда вас не потревожу.

Сестра Бенедикта вздохнула и покачала головой.

— Как будто вы не слышали ни слова из того, что я сказала.

Она встала и подошла к большой картотеке. Отперев ее ключом, который болтался у нее на шее, настоятельница достала огромную книгу в кожаном переплете и с грохотом уронила на стол, так что несколько листочков взлетели в воздух и соскользнули на пол.

— Как звали вашу мать?

Сердце Уильяма радостно подскочило, а во рту вдруг пересохло.

— Броуна Скиннер.

— А вы, говорите, родились в 1940 году?

Он кивнул и вытер вспотевшие ладони о штанину.

Сестра Бенедикта листала журнал, казалось, целую вечность. В нем были сотни имен, и Уильям почувствовал некоторое облегчение, что не он один оказался в таком положении. Наконец она взяла перьевую ручку и выписала номер на клочке бумаги. Она встала и засунула журнал обратно в картотеку. Затем она вновь закрыла ее, громко поворачивая ключ, и повесила его на шею, пристально глядя Уильяму в глаза.

— Ждите здесь, — скомандовала она и вышла из комнаты.

Прошло минут пятнадцать, а сестра Бенедикта все не возвращалась. Уильям встал и заходил по комнате из угла в угол. Он выглянул в окно. В саду несколько девушек, все с огромными выпирающими животами, копали огород под пристальным наблюдением монахини. Одна девушка споткнулась и упала на колени. Ей было тяжело подняться, и другая девушка протянула ей руку. Надзирающая монахиня тотчас подскочила к ним и оттолкнула девушек в разные стороны. Через стекло не было слышно, о чем они говорили, но Уильям видел, как споткнувшаяся девушка съежилась, стоило монахине поднять руку. Без сомнения, ее часто били.