Мэтью Хьюз: Когда внутри закипит

Плотно прикрывая ладонями уши, Гут Бандар мог выслушивать напевы Лорелей при любой Ситуации без опаски поддаться чарам. И это радовало, потому что увлечься душераздирающе прелестными голосами означало навеки угодить в ловушку несметных малоизученных Областей коллективного бессознательного, или Общего, как выражались в Институте исторических исследований, адъюнкт-профессором которого недавно сделался Бандар. На сей раз он охотился уже за седьмой песней сирен — в одной из редко посещаемых Областей, там, где красавицы скрывались за пеленой прототипичного водопада. Прозрачный, искристый поток бил из расщелины в скале, вздымающейся над безмолвным дремучим лесом, и падал в ясный, как небо, пруд. Над брызгами пены играла солнечная радуга. Голоса невидимых Лорелей без единой зацепки вплетались в мелодичное журчание струй. Сочетание звуков, рожденных природой и волшебством, придавало песне особую, неповторимую красоту: ее-то и вознамерился запечатлеть и воссоздать Бандар.

В Области он появился неподалеку от водопада, соединительный узел выпустил профессора под сень раскидистого каштана. Сразу по прибытии пришлось напеть определенный мотив, ограждающий гостя от глаз (и прочих органов чувств) местных обитателей.

Любопытно, какие иные существа помимо Лорелей могут водиться в этом уголке Общего? Наверняка печальный Герой, обреченный на гибель обворожительными певуньями; вероятно, в компании незадачливого Помощника или Верного Зверя. Бандар обшарил ближайшие лесные дебри, но никого подобного не встретил. Стало быть, Ситуация, уже достигла той точки своего цикла, когда околдованные жертвы благополучно увлечены в пруд и романтически утоплены.

Оградительная мелодия умолкла на губах, и тут же сквозь чашу долетели женские голоса и звонкий плеск воды. Даже на таком расстоянии в еле различимой песне ощущался мощный призыв; не успев опомниться, Бандар невольно шагнул в сторону ее источника и снова занес ногу.

Гут зажал уши ладонями, и звук прекратился. Ботинок замер в воздухе на полпути. Бандар медленно опустил ногу и недвижно застыл, потом с великой осторожностью расслабил сведенные судорогой пальцы. Через тончайшие щели донесся чуть слышный напев; исследователя вновь потянуло вперед, но далеко не так сильно.

Он и шагнул — правда, уже осознанно. Заставил себя остановиться, еще немного раздвинул пальцы. Все отчетливее звенели-журчали потоки воды и заманчивых женских голосов. Бандар медленно отступил и двинулся в сторону. Теперь между ним и гибельной прогалиной высился твердый, надежный бук. Гут прижался лбом к прохладной, гладкой коре и наконец-то убрал руки от ушей.

Мелодия просочилась в разум, приятно защекотала изнутри. Припомнив технику, усвоенную в институте, охотник за песнями раздробил свое сознание на части: пока одна из них впитывала каждую ноту, другая без устали повторяла защитное заклинание. Бандар будто бы отделился от собственного «я», которое так и пылало страстным желанием оторваться от бука, исступленно ринуться навстречу страшному року.

Напев повторялся каждые три минуты, не чаще: голоса умолкали на несколько сердечных ударов и возрождались опять. Строго сосредоточившись на монотонном воспроизведении слогов, Бандар одновременно записывал мелодию в память. Главное, не сравнивать новый образец с уже полученными, иначе легко запутаться.

Еще одно прослушивание… Достаточно. Гут повернулся и, напевая оградительный мотив, углубился в лес. На безопасном расстоянии от водопада исследователь восстановил перед глазами красу и гордость своей памяти — великую карту-глобус Общего, сверился с затейливой сетью цветных линий и точек пересечения и уверенно тронулся влево.

В условном месте Бандар вывел губами три коротких восходящих тона, а в конце — один долгий, нисходящий. Воздух словно подернулся рябью, и впереди раскрылась узкая вертикальная щель. Шагнув сквозь нее, Гут оказался на каменистом берегу между волнами винно-черного моря и старой оливковой рощей. Неподалеку располагалась просека, поросшая диким виноградом и ягодами.

Бандар бывал здесь несколько дней назад: Область явно относилась к разновидности Необитаемых Островов. Удаленные, безлюдные подобия Эдема пользовались поразительной популярностью в мире Общего, обнаруживая извечную тягу человека скрыться от себе подобных и от несметных обязательств перед ними.