Кэтрин Хьюз - Письмо

— Это сестра Мэри. Он нее ты точно ничего не добьешься, — буркнул водитель. — Ладно, полезай в фургон с грязным бельем, довезу тебя до входной двери. Только меня в это дело не впутывай.

Уильям наградил водителя благодарной улыбкой. Он распахнул задние дверцы фургона и залез внутрь, устроившись среди груды грязных простыней и наволочек. Его разбирал смех — он чувствовал себя беглым каторжником, но, по крайней мере, был на шаг ближе к тому, чтобы отыскать мать.

Уильям подождал, пока фургон полностью остановится. Машина качнулась, хлопнула водительская дверца, затем снаружи послышались приглушенные голоса. Вдруг задние дверцы резко распахнулись, и внутрь хлынул яркий свет. Уильям прищурился.

— Все чисто. Скорей вылезай и дуй ко входу. Когда тебя спросят, как ты сюда попал, просто скажи, что случайно оказался у ворот одновременно с фургоном. Скажи, шел по дороге, как и полагается. Они тебе, конечно, не поверят, но, по крайней мере, ты на месте.

Уильям схватил рюкзак и выпрыгнул наружу. Он протянул водителю руку:

— Спасибо, дружище, я у тебя в долгу.

Водитель пожал руку и подмигнул.

— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Уильям поднялся по каменным ступеням к массивной входной двери и, не обнаружив звонка, уверенно постучал костяшками пальцев. Дерево было твердым, точно камень, и Уильям поморщился от боли, потирая руку. Дверь распахнулась, и Уильям расправил плечи.

— Добрый день, — начал он. — Скажите, пожалуйста, могу ли я поговорить с заведующей монастырем?

Монахиня в удивлении подняла брови.

— Вам назначено?

— Нет, но я приехал…

Он не успел закончить предложение, как дверь резко захлопнулась у него перед носом. Уильям опешил, застыв на пороге с открытым ртом. Через секунду он опомнился и почувствовал, как в нем закипает злость. Сжав кулаки, он медленно втянул воздух носом. Не обращая внимания на ссадины, он снова постучал в дверь и продолжал стучать, пока на пороге вновь не появилась монашка. Увидев Уильяма, она нахмурилась.

— Фу, как грубо! Итак, как я уже сказал, я хотел бы поговорить с заведующей. Я проделал долгий путь и не уеду, пока не встречусь с человеком, который сможет ответить на мои вопросы. Так что, будьте так любезны, позовите кого-нибудь из старших, пока я окопался лагерем у вас на крыльце. Даже не сомневайтесь — у меня есть термос, пирог и безграничный запас времени.

Не произнеся ни слова, монашка вновь начала закрывать дверь, но Уильям оказался проворнее и успел просунуть в щель ботинок.

— Уберите отсюда прочь вашу ногу! — злобно прошипела монахиня.

— Ну, уж нет, — ответил Уильям, протискиваясь внутрь.

Он оказался в сероватом холле, и знакомый лимонный запах тут же ударил ему в нос. Он огляделся по сторонам и заметил в конце коридора группу девушек. На всех были одинаковые бесформенные сарафаны темно-коричневого цвета, а на ногах нечто еще более бесформенное, напоминающее старые лохмотья. Уильям нахмурился, затем понял, что они натирали ими пол. Одна из девушек с бритой головой посмотрела на него и застенчиво улыбнулась. Уильям заметил ее округлившийся живот и в смущении отвел глаза.

— Бернадетт, немедленно отвернись, дрянь такая! Ах ты мерзкая искусительница! — отругала ее монахиня, следившая за девушками. — Ты что же, вообще ничему не научилась? Посмотри на себя. Ох, опасаюсь я за твою душу, ох опасаюсь.

Уильям неловко откашлялся и повернулся к монахине, которая по-прежнему стояла у него за спиной. Она закрыла дверь, и Уильям тут же почувствовал гнетуще-удушающую атмосферу монастыря.

— Мы тут чужакам не очень-то рады. Ждите здесь, я позову сестру Бенедикту.

Уильям почтительно кивнул головой.

— Благодарю, сударыня. Я бы, правда, предпочел назваться гостем, если не возражаете.

Пока он терпеливо ждал, девушки закончили работу и удалились. В коридоре стало до жути тихо, и Уильям подскочил от неожиданно раздавшегося голоса.

— Я сестра Бенедикта. Чем могу вам помочь?

Перед ним стояла высокая краснощекая женщина с пронзительными голубыми глазами. Ее губы были сжаты в тонкую линию, красноречиво говоря о том, что любезничать она не намерена.

— Добрый день. Меня зовут Уильям Лейн. Я, можно сказать, приехал домой — я здесь родился.

Если монахиня и была удивлена, она ничем этого не выдала.

— Повторяю: чем я могу вам помочь?

Уильям был обескуражен таким приемом.

— Вы здесь главная?

Она медленно кивнула головой.