Вильям Козлов - Жало Скорпиона

— Как я на него выйду? — поинтересовался Артур. Он понимал, что такую крупную «акулу» голыми руками не возьмешь, тем более что у него мощная охрана. И случайное знакомство не завяжешь. Птицы подобного полета высоко летают и с «мелочью» предпочитают не якшаться. Подумав об этом, Артур про себя улыбнулся: «мелочью» себя он никогда не считал. И если к Шишкареву можно применить слово «акула», то себя он назвал бы «кашалотом». Не «акула» за ним, а он, «кашалот», будет охотиться за ней...

— Такой спец, как ты, нарасхват, — снова уселся в свое кресло за письменным столом полковник и включил автомат-кипятильник. — Ко мне уже несколько «тузов» обращались с просьбой передать тебя в их распоряжение. Многие уже прослышали о твоем «увольнении»... Так вот, я знаю начальника охраны Шишкарева — Михаила Леонова, думаю, он с удовольствием возьмет тебя к себе. Он тоже из бывших наших... От конторы отошел полностью, теперь охрана крупных бизнесменов — его конек. И делает он это профессионально: никого из его подопечных пока не ухлопали из-за угла. Думаю, что «обиженного начальством» Скорпиона он с радостью возьмет в охрану Шишкарева. Это один вариант. Второй — твоя Васильева.

— Моя? — усмехнулся Князев.

— Как только раскрутится их роман, на сцену выходишь ты...

— В каком же качестве? — Прибор посвистел и сам выключился, Артур налил в чашки кипяток, положил ложечкой сахар, растворимый кофе.

— В качестве ревнивого мужа!

— Без меня меня женили...

— Дружище, все равно когда-нибудь тебе придется еще раз жениться! — рассмеялся Селезнев, размешивая ложечкой сразу давший коричневую пенку кофе. — А вдруг это твоя судьба?

— Мне больше нравится первый вариант с рассерженным Скорпионом, — сказал Князев, прихлебывая горячий душистый напиток.

— Не рассерженным, а обиженным, — поправил Владимир Иванович.

— Какая разница?

— Тебя вышвырнули из спецотряда, по сути дела, ты теперь безработный... С «Три И» уже все ясно. И дураку понятно, что такой профессионал, как ты, не будет прозябать на должности начальника охраны... Тебя крепко обидели, ты порвал с нашей конторой, ждешь выгодного предложения. Я подскажу Леонову — не сам, конечно... что считаешь себя незаслуженно обиженным...

— Так оно и есть, — ввернул Князев.

— ...и если найдешь предложение выгодным для себя, примешь его, и все дела!

— Это уж точно, — усмехнулся Артур. — На стороне платят куда больше, чем у нас!

— А вот бойцы почему-то не уходят из нашей конторы, — с нотками гордости в голосе произнес Селезнев. — И ты вот ходишь в «обиженных»!

— Я просто жуликов, воров, террористов и бандитов ненавижу, — спокойно ответил Артур. — И работать на них ни за какие миллионы не стал бы! И ты это, Владимир Иванович, отлично знаешь.

— У меня только такие, как ты, и работают... — с улыбкой заметил полковник, но, видно, что-то вспомнив, нахмурился. — Был один... Так ты его... спровадил в царство небесное!

— В ад, — поправил Артур.

— Какая разница? — взглянул на него шеф.

— В царстве небесном души наслаждаются духовной жизнью, а в аду — жарятся на раскаленной сковородке, — скрывая усмешку, популярно объяснил Князев. — Библию надо знать.

— А куда мы с тобой попадем?

На этот риторический вопрос Артур не стал отвечать.

— Блохин всегда был сволочью, — мрачно сказал он. Первый раз не сдержался в кабинете полковника. — Кто деньги больше всего любит, того рано или поздно можно купить.

— Мне он тоже не нравился, — признался Селезнев. И сделать это ему было непросто: Владимир ’ Иванович считал себя знатоком человеческих душ, а тут вот... прокололся! — Сейчас, конечно, поздно говорить, после драки кулаками не машут, но я собирался выкинуть его из нашего отряда.

— Надо было это сделать чуть-чуть раньше! — с горечью вырвалось у Артура. — Тогда бы ничего не случилось... С Ириной и Наташей.

— Знать бы, где упасть, соломки подстелил бы. — Полковник, не глядя на него, прихлебывал из крошечной в его больших руках чашечки кофе. — Такая наша проклятая работа, Артур. Мы убиваем, нас убивают...

— Но жены-то наши, дети при чем?! — Князев и сам не заметил, как выкрикнул эти слова.

— Каждый день гибнут люди в Питере, — внешне спокойно сказал Селезнев. — И убитых куда больше, чем сообщают комментаторы по радио, телевидению, уж мы-то с тобой это знаем! Идет, друг мой, беспощадная война с врагом более изощренным и жестоким, чем любой иноземный захватчик. А на войне как на войне...