Вильям Козлов - Жало Скорпиона

— Я имею в виду воров, бандитов, рэкетиров, террористов, убийц, они все для меня — черные люди, — жестко сказал Артур.

— Белые — Черные, — задумчиво покачал головой шеф. Густые, цвета спелой соломы волосы были зачесаны назад, открывая большой лоб с сетью неглубоких морщин. У несколько широкого носа выделялось небольшое родимое пятно. — А раньше были Белые — Красные.

— У черных нет души, нет совести, чести — лишь подлость, жестокость, садизм, — вырвалось у Князева. В его серо-зеленых глазах появился холодный, как лезвие кинжала, нехороший блеск. — Они не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей… К ним не должно быть никакого снисхождения. Они и расплодились, как грибы в дождливый сезон, только потому, что им это позволили. Особенно омерзительны бритоголовые дебилы, которые руководствуются только самыми низменными инстинктами. Их еще называют «отмороженными». Эта мразь не учится, не читает книг, не знает, что такое театр, у нее скудный полублатной лексикон, отсутствует чувство самосохранения — именно их умные воры и бандиты используют, как пушечное мясо, при разборках и для выполнения самых жестоких пыток при похищении заложников. Им убить человека, разрезать на куски, выколоть глаза, с живого содрать кожу, отрезать гениталии — раз плюнуть!

— Артур Константинович, я знаю, вы очень сильно пострадали от этих выродков, но…

— На моей работе это не отражается, — резко перебил Артур. Глаза его потемнели от гнева. — С этой мразью, пока купленные бандитами «защитники прав» выгораживают их на суде, нужно обращаться точно так же, как они со своими жертвами.

— Пытать, резать, убивать? — округлил серые глаза Иванов. — Но это же…

— Другого языка и мер воздействия они просто не понимают, Иван Иванович, — несколько спокойнее продолжал Князев. — Только напоровшись на силу, жесткость, они начинают понимать, что и на них есть управа. В последние десять лет в стране появилась совершенно новая популяция негодяев, квартирных воров, бандитов, убийц. Ведь сейчас жизнь человека стоит копейку! Ну, за больших людей, конечно, наемные убийцы берут большую плату, а с обыкновенными гражданами России ни за что расправляются эти… «отмороженные».

— Черт возьми, Артур! — вырвалось у шефа. — Обо всем этом я много читал в печати, слышал и видел по телевидению, но меня лично все это вроде бы и не касалось, и вот добрались и до меня! Мы ведь закрытое учреждение, все люди принимались на работу еще в те годы, проверенные-перепроверенные. Я не знаю ни одного недовольного работника в «Аисте». Мои люди получают высокую зарплату. Руками и ногами держатся за свое место! Неужели нашелся негодяй, который предал меня? Да что меня! Всех нас! За что? За доллары, марки? Так и я плачу им даже валютой, кто пожелает. Ну, уберут меня, будет ли у них руководитель лучше?

— Вы рассуждаете по старинке, — впервые улыбнулся Артур. — Кроме подкупа, у бандитов есть и другие способы заставить нужного им человека работать на себя: угрозы, шантаж, похищение близких, детей… — Князев испытующе взглянул на шефа. — Многие бизнесмены, даже крупные банкиры, вынуждены идти под бандитскую «крышу» и платить солидную дань… Может…

— Никаких «может»! — стукнул по черной матовой столешнице увесистым кулаком Иванов. — Никогда за всю свою жизнь я никому не давал взяток, не позволял всякой твари брать себя за горло. Не будет этого и теперь, Артур!

Шеф, видно, еще не приноровился, как называть начальника безопасности «Аиста», с «вы» переходил на «ты». То говорил «Артур», то называл по имени-отчеству.

— Называйте меня по имени, — сказал Князев. — И на «ты».

— Зови и ты меня Иваном, — разжал кулак шеф. — Судя по тому, как все складывается, моя жизнь отныне в твоих руках, дорогой Артур!

— Ну что ж, для начала пойду в отдел кадров и просмотрю все личные дела сотрудников, — сказал Князев. — Письмо пусть пока будет у меня.

— А как милиция? Может, им сообщить?

— Понадобится, я сам потолкую с начальником районного управления.

По широкому тротуару Суворовского проспекта теплым августовским днем 1995 года неторопливо шла высокая молодая женщина лет двадцати пяти в черной рубашке с карманчиками и короткой белой юбке, высоко открывающей длинные стройные ноги. Светлые босоножки на низком каблуке негромко постукивали по тротуару, под мышкой у нее коричневая замшевая сумочка. Густые с золотым отливом волосы рассыпались по узкой спине, большие, чуть сужающиеся к вискам глаза — ярко-синего цвета. Мужчины оглядывались на роскошную блондинку с великолепной фигурой. Но женщина, казалось, ничего не замечала и никак не реагировала на восхищенные взоры мужчин. Ее овальное, немного загорелое лицо было озабоченным, даже больше того — печальным. Она прошла мимо троллейбусной остановки, в этом месте каменные дома отступили вглубь, а за чугунными коваными решетками возвышались перед ними старые черные липы с уже тронутыми легкой желтизной листьями. С шелестящим звуком по чистому асфальту проносились легковые машины. Над телевизионными антеннами на железных крышах зданий плыли белые облака. Клонящееся к закату солнце щедро заливало лучами город.