Его до предела измотала дорога, все эти «возвышенности» и «холмы», выросшие в течение одной ночи на улицах, города, усиливающаяся жара. Он глянул на часы: потная ладонь все еще сжимала их. Был ровно полдень. Он поднял голову, посмотрел поверх руин и увидел полуразвалившуюся колокольню собора, прекрасный силуэт которой, стрельчатый и стройный, еще недавно возвышался над городом. «Века… — подумал он с горечью. — Века… и один налет уничтожил все, что их пережило».
Ближайшей улочкой он свернул к собору и вскоре оказался на людной и шумной площади. Остановился возле нее и некоторое время недоверчиво смотрел на огромную толпу, беспокойно клубящуюся среди обугленных домов, неподалеку от высоких стен собора. Бездомные, больные, потерянные расположились лагерем под открытым небом, среди сваленных в кучу чемоданов, узлов, матрасов и перин, детских колясок и кастрюль. Измученные женщины сновали у развалин; и тут ему вдруг стало понятно, что эти женщины кружат около своих домов. «Им уже некуда возвращаться, — подумал он с дрожью, вспомнив собственный дом. — Но что они там ищут?» Он почувствовал болезненный спазм где-то возле сердца. Поставил на землю чемодан, сел на него, спрятал часы в карман жилета и осторожно стал массировать ладонью грудь в том месте, где нарастала боль. Вскоре боль прошла. Он сразу почувствовал себя лучше. Достал сигарету. Закурил. Нервно затягиваясь дымом, наблюдал за ближайшей кучкой людей; не шевелясь, сидели они на своих узлах и молча смотрели перед собою, отрешенно или же ошарашенно, словно еще и сейчас переживали события минувшей ночи. Ему было не до сочувствия к этим бедолагам — где-то в глубине сознания его точила тревожная мысль, что такова, возможно, и его судьба. И если он что-то и чувствовал в эту минуту, так только ненависть.
На площадь въехали два грузовика с полевыми кухнями. К ним тут же пристроилась длинная очередь. Первый раз за этот день людям начали раздавать горячую еду. Среди развалин началась лихорадочная суета — прибывало все больше погорельцев. Он решил идти дальше, поднялся с чемодана, но в ту же минуту к нему подошел какой-то старик, небритый, грязный, и попросил спичек. Он молча подал их старику. Тот зажег недокуренную сигару, а потом, возвращая коробок, неожиданно сказал:
— Благодарю вас, господин Хольт.
Он с изумлением посмотрел на старика.
— Вы знаете меня?
Тот кивнул головой.
— Я и вашу мать знал… — сказал он тихо.
— Она умерла…
— Знаю, — сказал старик. — Оно и к лучшему — не дожила до такого времени…
Хольт вытащил из пачки сигарету. «Все-таки я слишком много курю», — подумал он и спрятал сигарету в карман. Пристально взглянул на старика.
— Жертв много?.. — спросил он.
— О, да… — сказал, саркастически усмехаясь, старик. — Надеюсь, весьма много…
— Что такое? — удивился Хольт, совершенно сбитый с толку. — Вас это радует?!
— Нет, — спокойно ответил старик. — Не радует, но и не огорчает. Говоря «надеюсь», я думал о конце. Потому что каждая такая ночь нас приближает к концу…
— И к смерти…
Старик пожал плечами.
— Это не самое плохое, что нас может ждать. Говоря о конце, я имел в виду также и смерть. Сегодняшней ночью погибло тысячи две…
Хольт снова подумал о своем доме.
— Убийцы! — вырвалось у него с яростью, в приливе внезапной ненависти.
Старик внимательно взглянул на Хольта.
— Да, — согласился он бесстрастно. — Вы хорошо это сказали — убийцы. Убили моих кошек. У меня было шесть кошек, и ни одна не уцелела. Я теперь совершенно один…
Хольт посмотрел на него с жалостью и сочувствием.
— Как же это? У вас нет никого? А близкие или дальние родственники?
— Нет, — ответил старик. — Я один. Но я об этом не жалею. В нынешние времена лучше не иметь семью. В войну даже кошек не стоит заводить. Человек легко привязывается ко всему. Лишь когда что-то имеешь, понимаешь, каково это терять…
Старик снял очки в стальной оправе и стал протирать их грязным платком. Лицо у него было исхудалое, морщинистое, лысый череп, опушенный клочками седых волос, покрывали крупные капли пота, стекавшие на лоб. Он дышал с видимым усилием, жара с каждой минутой росла, а на нем была шуба да еще наброшенное поверх нее пальто.
— Это все, что мне удалось спасти, — пояснил он, поймав изучающий взгляд Хольта, и надел очки.
— Какие районы пострадали больше всего?
— Центр и фабричный…
— А другие?
— Не знаю…
— А у кого можно справиться?
Читать дальше