Рышард Клысь - «Какаду»

— Что он говорит? — спросил Хольт с отчаянием. — Он хочет меня убить?

Жеребец покачал отрицательно головой.

— Нет, он говорит, что сейчас война и такие вещи иногда случаются…

— Почему он убил этого человека? — горестно допытывался Хольт. — Спросите у него, за что он убил его…

— Ох, хитрец, зачем я буду спрашивать, — пробормотал неуверенно Жеребец. — Мы уже говорили об этом. Джек убил его потому, что он был коммунистом. Джек — это такой парень, который очень не любит красных, соображаешь? Спец по уничтожению коммунистов…

Хольт пытливо присматривался к ним. Признание Жеребца удивило его. В первый момент он не знал, что им ответить. Но у них были такие лица, словно они ждали, что он скажет по этому поводу, и это привело его в еще большее замешательство. Толстяк также спрятал свой револьвер, а Жеребец угостил их сигаретами. Хольт поспешно вытер рукавом шинели заплаканное лицо, прикурил у Толстяка и затянулся дымом так резко, что у него закружилась голова. Ему стало нечем дышать. На мгновение он прикрыл глаза, ему казалось, что он упадет, а потом, устыдившись, бросил на них смущенный взгляд.

— Боже мой! — простонал он. — А я боялся! Никогда в жизни я так не боялся, как теперь…

Жеребец стоял неподвижно, у него снова было холодное, равнодушное выражение лица.

— Надеюсь, ты не жалеешь этого красного? — спросил он.

Хольт утвердительно кивнул. Лоб его покрылся потом, глаза глубоко ввалились, и теперь он казался еще бледнее.

— Напротив! — пылко возразил он. — Мне его нисколько не жаль…

— Что он там еще болтает, этот старый пройдоха? — сразу заинтересовался Толстяк.

Жеребец поморщился и взглянул на своего товарища.

— Паскудный сморчок, — буркнул он с неприязнью. — Говорит, что ему совсем не жаль этого красного…

Толстяк пренебрежительно засмеялся, показывая ровные белые зубы.

— О’кэй! — проговорил он, довольный. — Значит, все в порядке, Джордж. Видишь, каковы люди…

— К чертовой матери, — сказал зло Жеребец. — Блевать мне от всего этого хочется…

Хольт, внимательно прислушивавшийся к их разговору, вдруг вмешался:

— Раньше или позже у нас были бы с ними неприятности!

— С кем еще? — рявкнул Жеребец. — Что все это значит?

— Я говорю о коммунистах.

— Ага!

— Таких, как вот этот, вам скоро придется убивать на фронте, — убежденно сказал Хольт. — Война еще не кончилась…

Жеребец сплюнул и посмотрел на лежащее на песке тело.

— Тебе кажется, ты все понимаешь, пройдоха? Да? — спросил Жеребец холодно. — Думаешь, именно так нужно было сделать?

Хольт молчал, не зная, к чему тот клонит, а Жеребец продолжал смотреть на него с брезгливым выражением лица.

— Лучше это сделать раньше, — сказал Хольт неуверенно. — Меньше хлопот…

Жеребец скользнул рассеянным взглядом по окружающим холмам, потом взглянул на него.

— Кто-нибудь спрашивал твое мнение? — бросил он со злостью. — Парня прикончили, и не о чем болтать…

— Но ты не хотел, чтобы Толстяк в него стрелял.

— Что такое?

— Я же видел…

— Я не люблю, когда человеку стреляют в спину.

— Какое это имеет значение? Я же знаю, что не хотел…

Жеребец кинул взгляд на Толстяка и напрягся.

— Невероятно! — процедил он и с минуту присматривался недоверчиво к Хольту. — Вот это номер!..

— Что такое, Джордж?

— Старый негодяй начал уже говорить мне «ты», — буркнул Жеребец. — Считает себя нашим союзником…

— Дай ему под зад, — предложил Толстяк. — Пусть не рыпается…

Жеребец не отвечал. Стоял, опустив вниз голову, хмурый и неприязненный. Толстяк принялся возиться с трупом, старательно выворачивая все карманы. Однако ничего не нашел. В затоптанном башмаками песке, рядом с раскрытой ладонью Юнга, поблескивала на солнце маленькая пятиконечная звездочка. Жеребец наклонился и поднял ее с земли.

— Что у тебя там, Джордж?

— Не твое дело.

— Хотя бы показал, что ты выгреб из песка?

— Отвали от меня, слышишь?

Толстяк выпрямился и пронзительно посмотрел на Жеребца.

— Очень мне это не нравится, Джордж, — сказал он холодно и с расстановкой. — Мы с тобой приятели, но заруби себе на носу: тут приказываю я…

Жеребец что-то невнятно буркнул. Потом резко повернулся в сторону Хольта и бросил со злостью:

— Ну двигай! Чего ждешь? Пошел!..

Хольт был неприятно удивлен неожиданной переменой в поведении Жеребца. Однако не осмелился ничего сказать и медленно двинулся вперед. Правда, голова не кружилась уже, но после пережитых волнений он чувствовал себя таким обессиленным и совершенно разбитым, что шел с большим трудом. И все-таки он старался идти как можно быстрее, насколько хватало сил, чтобы поскорее выбраться из этого безлюдья и не оставаться больше наедине с этими двумя американцами, которые наводили на него ужас снова, оказавшись у него за спиной.