Эмиль Ажар - Страхи царя Соломона

Но уговоры были бесполезны. Царь Соломон оставался "непростительным". Он так свыкся со своим готовым платьем, что и слышать ничего не хотел. Я даже не знаю, действительно ли я все это говорил, а он выслушивал мои мольбы, умолял ли я его громко, шепотом или молча, мы ведь были почти как отец и сын, а при таком взаимопонимании и говорить-то нечего.

Я посидел еще немного, подождал, не подбросит ли он мне что-нибудь такое, что можно будет принести мадемуазель Коре, но, видимо, он это приберег для другого раза. И даже глаза закрыл в знак окончания беседы. С закрытыми глазами, неподвижный и отключенный, он был еще серее, чем на полном ходу.

На коммутаторе меня ждало сообщение от мадемуазель Коры. Она просила ей срочно позвонить. Я набрал ее номер, и она тут же отозвалась:

- Жанно! Как мило, что ты мне звонишь.

- А я и так собирался это сделать.

- Такая чудесная погода, и вот я подумала о тебе. Ты будешь смеяться, но… - Она засмеялась. - Я подумала, что было бы приятно покататься на лодке в Булонском лесу.

- Что?

- Покататься на лодке. Денек выдался как на заказ для катанья на лодке в Булонском лесу.

- Господи!

Я не мог сдержаться, я чуть не завыл.

Она была довольна.

- Конечно, тебе это и в голову не пришло бы, верно?

Я поглядел на ребят, сидящих у коммутатора: Жинетт, Тонг и братья Массела, в обычной жизни они были студентами.

- Мадемуазель Кора, а вы уверены, что есть такая возможность? Я никогда об этом не слышал.

- Катанье на лодке. Я часто каталась в Булонском лесу. Я прикрыл рукой микрофон и сказал ребятам глухим голосом, настолько я был взволнован:

- Она хочет кататься на лодке. В Булонском лесу, черт подери.

- Подумаешь, пойди погреби, что особенного, - сказала Жинетт.

- Нет, но шутки в сторону, она что, совсем спятила или как? Не стану же я средь бела дня грести! У нее крыша окончательно поехала. Я предложил ей тактично:

- Мадемуазель Кора, я могу вас отвести в зоопарк, если вам угодно. Вам будет приятно. А потом пойдем есть мороженое.

- Почему ты хочешь идти в зоопарк, Жанно? Что это тебе взбрело в голову?

- Вы могли бы изящно одеться, взять белый зонтик, и мы полюбовались бы красивыми зверями! Красивые львы, и красивые слоны, и красивые жирафы, и красивые гиппопотамы. Что скажете? Там полно красивых животных.

- Послушай, Жанно! Почему ты со мной разговариваешь как с маленькой девочкой! Что это на тебя нашло? Если я тебе надоела, то скажи… Голос ее осекся.

- Извините меня, мадемуазель Кора, но я волнуюсь.

- Господи, с тобой что-то случилось?

- Нет, но я всегда волнуюсь. Хорошо, это решено, мы не пойдем в зоопарк, мадемуазель Кора. Спасибо, что вы меня вспомнили. До скорого, мадемуазель Кора.

- Жан!

- Уверяю вас, мадемуазель Кора, я очень тронут, что вы обо мне вспомнили.

- Я-не-хочу-идти-в-зоо-парк! Я хочу кататься на лодке в Булонском лесу! У меня был друг, который меня туда всегда водил. Ты себя плохо ведешь со мной! Что ж, видно, придется иначе.

- Послушай, Кора, заткнись! Не то я сейчас приду и всыплю тебе как следует! И я повесил трубку. Она наверняка была счастлива. Есть один тип, которому она не безразлична. Я глядел на ребят, а они на меня.

- Скажите, есть ли среди вас чокнутый, который катался когда-нибудь на лодке? В старое время этим будто бы занимались.

Старший из братьев Массела смог что-то смутно вспомнить на этот счет.

- Есть такая картина у импрессионистов, - сказал он.

- Где она?

- Должно быть, в музее "Оранжери"'. Она, наверное, хочет пойти посмотреть импрессионистов.

- Да нет, она хочет кататься на лодке в Булонском лесу, - заорал я. - Нечего пудрить мозги, вот чего она хочет, а вовсе не импрессионистов.

- Верно, - сказал младший из братьев Массела. - Импрессионисты -это на Марне. Мопассан и все прочее. Они завтракали на траве, а потом катались на лодке.

Я сел, где стоял, и закрыл лицо руками. Я не должен был ездить к людям на дом. Одно дело отвечать на телефонные звонки, а совсем другое - ездить по квартирам, туда, где все происходит. Я взял трубку у Жинетт, чтобы сменить ход мыслей. Первый звонок был от Додю. Бертран Додю. На SOS его знали как облупленного. Он звонит уже не первый год, несколько раз в день и в ночь тоже. Он ни о чем вас не спрашивает и ничего не говорит. Ему просто необходимо удостовериться, что мы на дежурстве. Что кто-то ответит. Этого ему достаточно.

- Здравствуй, Бернар.

- Ой, вы меня узнали? Счастье.

- Конечно, Бернар, конечно, мы тебя узнали. Как дела? Все в порядке? Он никогда не отвечал ни да, ни нет. Я представлял его себе хорошо одетым, с легкой сединой на висках…