Карлос Сафон - Тень ветра

Я приподнялся на колени, пытаясь перевести дыхание. Дверь в квартиру с треском захлопнулась, и я остался в полной темноте. Резкая колющая боль прошила затылок и левое ухо. Поморщившись, я поднес руку к голове и ощутил под пальцами теплую липкую жидкость. Кровь. Я хотел встать на ноги, но не смог разогнуться, мышцы живота сводило огненной судорогой, а желудок выворачивало наизнанку. Я сполз вниз по лестнице, прямо под ноги дону Сатурно, который, увидев меня, только покачал головой.

— Зайдите-ка на минутку, вам нужно привести себя в порядок…

Я помотал головой, прижимая руки к животу и чувствуя, как слева голова у меня бешено пульсирует, словно там вот-вот лопнут кровеносные сосуды.

— Да у вас кровь идет! — обеспокоенно сказал дон Сатурно.

— Не в первый раз.

— Продолжайте в том же духе, и рано или поздно подобное с вами уже не случится. Давайте-ка заходите, я позвоню доктору.

Но я уже добрался до двери и, с трудом передвигая ноги, вышел на улицу, избавившись наконец от назойливой любезности консьержа. Снегопад усилился, и тротуары были покрыты густой белой пеленой. Ледяной ветер пронизывал меня насквозь, обжигая своим дыханием рану, из которой сочилась кровь и заливала мне глаза. Я плакал, сам не зная почему: то ли от боли, то ли от ярости, то ли от страха. Снежные вихри в молчаливом безразличии уносили прочь мои трусливые рыдания, и я медленно брел, растворяясь в облаке белой пыли, — очередная тень, оставляющая следы на белой перхоти Бога.

Я уже подходил к перекрестку улицы Бальмес, когда заметил, что вдоль тротуара за мной медленно едет машина. Головная боль сменилась сильным головокружением, и я едва шел, шатаясь, как пьяный, опираясь рукой о стены. Машина остановилась, из нее вышли двое мужчин. В ушах у меня стоял звон, и я уже не слышал ни шума мотора, ни криков тех двоих в черном, которые подхватили меня под руки с двух сторон и поволокли к машине. Я упал на заднее сиденье, голова все кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Свет то появлялся, то исчезал, ослепляя меня яркими волнами. Я почувствовал, что автомобиль движется. Чьи-то руки ощупали мое лицо, голову, ребра. Наткнувшись на рукопись Нурии Монфорт в кармане пальто, один из мужчин вытащил ее. Непослушными руками я попытался остановить его. Второй человек наклонился ко мне, я понимал, что он мне что-то говорит, но не слышал слов, ощущая только его дыхание на своем лице. Я решил, что сейчас увижу торжествующую физиономию Фумеро и почувствую острое лезвие ножа, приставленного к горлу. Кто-то внимательно посмотрел мне в глаза, и, прежде чем сознание покинуло меня, я узнал усталую щербатую улыбку Фермина Ромеро де Торреса.

Я очнулся весь в поту. Чьи-то руки с силой удерживали меня за плечи, укладывая обратно на раскладушку, вокруг которой, как мне показалось, стояли зажженные свечи, как во время заупокойного бдения. Я увидел лицо Фермина. Он улыбался, но даже в полном бреду я заметил, как он встревожен. Рядом с Фермином стоял дон Федерико Флавиа, часовщик.

— Кажется, он уже приходит в себя, Фермин, — сказал дон Федерико. — Что скажете, если я приготовлю ему чашку горячего бульона, чтобы восстановить силы?

— Вреда не будет. И уж заодно не сочтите за труд навернуть и мне пару бутербродиков с чем найдется. Из-за всех этих напастей я проголодался как собака.

Дон Федерико с готовностью направился к двери, оставив нас одних.

— Где мы, Фермин?

— В надежном месте. Точнее, мы находимся в одной маленькой квартире в новом квартале, принадлежащей добрым друзьям сеньора Флавиа, которому мы обязаны жизнью и не только ею. Многие сплетники назвали бы эту квартиру холостяцкой берлогой, но для нас это святое место.

Я попытался приподняться. Пульсирующая боль в ухе стала нестерпимой.

— Я останусь глухим?

— Глухим не глухим, но наполовину дауном вы и впрямь едва не стали. Этот бесноватый сеньор Агилар вам чуть не оставил от мозгов мокрое место.

— Это не сеньор Агилар меня избил, а Томас.

— Томас? Ваш друг-изобретатель? Я кивнул.

— И что же вы такого натворили?

— Беа ушла из дома… — начал я. Фермин нахмурился.

— Продолжайте.

— Она беременна.

Фермин смотрел на меня, как громом пораженный. Его лицо вдруг приняло непроницаемое, суровое выражение.

— Ради бога, Фермин, не смотрите на меня так!

— А что вы хотите, чтобы я сделал? Предложил вам сигару?

Я попытался встать, но сильная боль и Фермин помешали мне.

— Я должен ее найти, Фермин.