Карлос Сафон - Тень ветра

Именно в доме семьи Вальс Софи познакомилась с одним из самых известных благодетелей и финансовых покровителей сеньора Вальса доном Рикардо Алдайя, наследником империи Алдайя, восходящей звездой финансового мира Каталонии конца века. Незадолго до этого Рикардо Алдайя женился на одной богатой наследнице, обладавшей ослепительной красотой и труднопроизносимым именем, — качествами, которые приписывали ей злые языки, поскольку молодожен в упор не видел своей избранницы, а имени ее никогда не произносил. Это был брак между династиями и банками, а не романтическое ребячество, как говорил сеньор Вальс, который отлично понимал, что постель и свидетельство о браке — отнюдь не одно и то же.

Софи было достаточно обменяться с доном Риккардо взглядом, чтобы почувствовать, что она пропала навсегда. У Рикардо Алдайя был пронзительный и ненасытный взгляд волка, умевшего прокладывать себе дорогу и знавшего, в какой момент следует пускать в ход клыки. Алдайя медленно поцеловал ей руку, лаская кожу губами. Насколько шляпник был воплощением любезности и восторга, настолько дон Рикардо был сама жестокость и сила. Его плотоядная улыбка ясно говорила о том, что он способен читать ее мысли и желания и что они не вызывают у него ничего, кроме насмешки. В тот же миг Софи почувствовала легкое высокомерие, какое обычно пробуждают в нас вещи, которыми мы, сами того не сознавая, более всего хотим обладать. Она сказала себе, что не желает его видеть и что откажется от уроков с любимой ученицей, если это позволит ей избежать новых встреч с Рикардо Алдайя. Еще ни разу в жизни ничто так не пугало ее: она впервые увидела перед собой настоящего зверя, одетого в дорогой костюм, и поняла, что должна чувствовать жертва, заметившая охотника. Все эти мысли пронеслись в ее голове буквально за несколько секунд, пока она силилась выдумать хоть какие-то, пусть даже совершенно нелепые причины, по которым больше не сможет приходить в этот дом — стоя перед оторопевшим сеньором Вальсом, хохочущим Алдайя и с грустью смотревшей на нее малышкой Аной, которая разбиралась в людях лучше, чем в музыке, и видела, что потеряла свою учительницу навсегда.

Неделю спустя в дверях музыкальной школы на улице Дипутасьон Софи столкнулась с доном Рикардо, который поджидал ее, просматривая газету и то и дело затягиваясь сигаретой. Они взглянули друг на друга, и сеньор Алдайя, не тратя времени на разговоры, взял ее под руку и повел к какому-то дому в двух кварталах от школы. Это был новый, только что построенный дом, еще не сданный жильцам. Они поднялись на второй этаж. Дон Рикардо открыл перед ней дверь, и Софи углубилась в лабиринт коридоров и галерей, голых стен и невидимых потолков. Там не было ни мебели, ни картин, ни люстр, ни какого-либо другого предмета, указывающего на то, что в доме живут люди. Алдайя запер дверь, и они посмотрели друг другу в глаза.

— Я не переставал вспоминать о тебе всю эту неделю. Скажи, что ты ни разу не думала обо мне, и я отпущу тебя, и мы больше никогда не увидимся, — начал дон Рикардо.

Софи лишь отрицательно покачала головой.

Их тайные встречи продолжались девяносто шесть дней. Они виделись по вторникам и четвергам в три часа дня, каждый раз в этом пустом доме на углу Дипутасьон и Рамбла-де-Каталунья. Свидания никогда не длились больше часа. Потом Алдайя уходил, а Софи оставалась на полу, в углу спальни, плача и вздрагивая от боли и отвращения. Потом наступало воскресенье, и она отчаянно пыталась отыскать в глазах Антони, полных обожания и неведения, следы той прежней Софи, которая должна была вскоре сгинуть навсегда. Шляпник не замечал синяков на ее коже, он не мог видеть следов порезов и ожогов, покрывавших ее тело. Он не замечал отчаяния в ее улыбке, в ее покорности. Антони не замечал ничего. Быть может, именно поэтому Софи согласилась принять его предложение. Уже тогда она чувствовала, что носит под сердцем дитя Алдайя, но смертельно боялась ему в этом признаться, почти так же, как боялась его потерять. Дон Рикардо в конце концов сам заметил то, о чем Софи не решалась рассказать. Он дал ей пятьсот песет, адрес на улице Платерия и потребовал немедленно избавиться от ребенка. Когда Софи отказалась, он стал бить ее по лицу и бил до тех пор, пока у нее не пошла кровь из ушей, а потом пригрозил подослать к ней убийц, если Софи отважится рассказать кому-нибудь об их встречах или будет утверждать, что это ребенок Алдайя. Когда Софи сказала шляпнику, что на нее напали какие-то мошенники на площади Пино, он, как всегда, ей поверил. Когда она сказала, что хочет стать его женой, Фортунь снова ей поверил. В день свадьбы кто-то прислал в церковь по ошибке огромный похоронный венок. Все нервно смеялись над рассеянностью цветочника. Все, кроме Софи, которая ясно понимала, что дон Рикардо Алдайя продолжает вспоминать о ней даже в день ее свадьбы.