Алёна Жукова - К чему снились яблоки Марине

Он встал со скамейки, прошелся туда-сюда, посмотрел на мертвый мобильник и с раздражением спрятал его в карман.

– И эти дебилы в офисе – тоже, как всегда. Ну нет связи, так что? Отрядили вертолет, и через пару часов тут. А Паша, подонок, партнер гребаный, только и ждет, что на мое место сядет. Глаза прячет, свои бабки докторам платит, крутых эскулапов нарыл. Не торопись, Паша, и вы, господа коновалы, хоть оно там в моей башке метастазирует, еще не ясно, какой эффект попутно возникает. Вот, например, раньше ни хрена не мог вспомнить, что там было вчера – куда, с кем, зачем… А теперь чувствую – мозги разрослись, вроде брокколи. И что интересно: ясно вижу на двадцать лет назад. Не просто вижу – чувствую со всеми делами: звуки, запахи. До того четкая картинка, что кажется, тот, кто рядом стоит, подсмотреть может и там оказаться.

Господин обернулся, чтобы проверить, не стоит ли кто за его спиной. Никого не было, только воробьев прибавилось на дорожках. Его взгляд застыл, и казалось, что он проваливается в сон, как вдруг, очнувшись, быстро заговорил:

– А неплохо бы в прошлое провалиться и все по-новому развести. Вот недавно, натурально, видение было: река темная, дождем набухла, пристань эту туманом затянуло, а по ней банку консервную ветер мотает. Она дребезжит, а края ее зубастые, волнистые – сразу видно, что ножом вскрывали.

Господин встал со скамейки и пнул ногой воображаемую банку, потом подставил носок другого ботинка.

– Он мне спасовал, я – ему. Гоняем мы с дружком банку, заводимся, отталкиваем друг друга. Дружок старше и сильнее, зовут его Севка Бутц. Не оттеснить мне его, не дотянуться ногой. Я злюсь, кусаюсь, как щенок. Он захватывает мою шею и отрывает от земли. Ноги болтаются, я ими сучу в воздухе, а дыхания уже ноль. Придушит вот-вот. Дотягиваюсь до кармана, где ножичек перочинный припрятан, и ударяю им куда попаду. Моя шея свободна, а нож, как жало, торчит в Севкином бедре. А дальше – только свист в ушах и бег…

Догнать меня тогда Севка не смог, зато потом по жизни отыгрался на всю катушку. Запугал, что в милицию сдаст вместе с ножом этим, и превратил меня, сосунка десятилетнего, в своего раба. Эх, если бы провалиться туда…

Возбуждение утихло, и человек опустился на скамейку. Он огляделся вокруг мутными, как со сна глазами. Откинулся на спинку скамьи.

– Стоп, еще раз… Почему я тут? Почему еще до сих пор тут? Почему из этого города только один путь – паромом через реку? Что там с поездами и автотранспортом? Не на острове же я? Почему молчит мобильник? Почему паромщик – старый маразматик – требует багажную квитанцию, которую мне должны выдать в кассе, но не выдают, поскольку у меня перевес багажа? Все это – безумный бред! А может, я сплю или под «морфушкой»? Нет, не сплю. Вижу воробья, кассу, скульптуру Пионера с барабаном. Охренеть – Пионер с барабаном! Oтовсюду их вынесли, а тут стоит. И еще столько же простоит, пока сам не развалится, как все тут.

Солнце взошло высоко, и редкие сети листвы над скамейкой пропускали все больше света. Поблизости никакой другой тени не наблюдалось.

– Жара! Почему на мне этот идиотский костюм? Неужели я прямо из театра рванул? Ни хрена не помню. Нет… Помню мальчика. Там – в опере этих итальяшек глюкозных – мальчик пел. Вылитый я в детстве. Может, тогда я и затребовал вертолет? А Паша, значит, все быстренько организовал… Что-то не так. Почему без охраны отправил? Он же знал, что тут нет связи, почему вертолет отпустил? Тут лету до столицы часа полтора, не больше. Хорошо, ладно, я согласен паромом. Ну так дайте на него сесть! Не пускают с моим багажом! Ну не смех? Паромщик-идиот не знает знаменитого земляка – пионера с голосом Робертино Лоретти и бандита по кличке Cолист, а теперь уважаемого бизнесмена – Анатолия Сухинина. Эх, ребята, да я вас всех с этой речкой, пристанью, городом и паромом купить могу, а вы мне: «Квитанцию давай!» Я паромщику говорю: «Ты глаза-то разуй! Не видишь, кто перед тобой? Ты сам должен был мне мои вещички поднести и погрузить, а я тебе за это щедрые чаевые заплатил бы». А он аж трясется: «Перевес, – кричит, – не пущу!»

Господин окинул длинную вереницу чемоданов, баулов, рюкзаков, сумок и портфелей, которая закрутилась кольцами, как змея, вокруг старой скамейки.

– Мне этот хлам, может, и самому ни к чему, но это я решаю. Понятия не имею, откуда столько набралось. Вроде с пустыми руками пришел… Старик – гнус еще тот. Что значит, у других пассажиров по одному чемодану, а у некоторых и того нет! Давай доплачу за перевес, как везде в приличных местах. Так он такую херню понес – держись! Заявил, что не доплыву. То есть другие на этом же пароме доплывут, а я пойду ко дну со всем своим багажом. Подонок! И допускают же таких к перевозкам людей!