Владимир Гурвич - Гарем

— Но подожди, Антон, тебе всего пятьдесят пять. Не такой уж и страшный возраст. Вполне можешь себе позволить завести ребенка.

— Это безумие. Когда мне будет семьдесят пять, ему не будет еще и двадцати. Да и вряд ли я доживу до столь почтенного возраста с таким образом жизни.

— Зачем об этом думать. Даже если и не доживешь, он не пропадет. Останется мать, только надо взять женщину помоложе. Уверен, многие согласятся стать твоей женой.

— Нет, ты и впрямь ненормальный. Не представляю себя отцом.

— Только что говорил, что хочешь иметь ребенка.

— Да, хочу. А вот как быть отцом, не знаю. Меня всегда до ужаса пугала эта роль. Я и своих фильмах почти не выводил таких персонажей. Все только трахали баб, а детей не имели.

— Тебе надо перестроить свои мозги. Поверь моему опыту, нет ничего прекрасней, чем быть отцом.

— Я тебе верю, Дима. Вот только как себя изменить, убей, но не знаю. Я так привык к такому себе, что не могу представить себя другим.

— Антон, ничего не дается без усилий. А ты не желаешь даже чуть-чуть напрячься. Прости, если сказал тебе неприятное.

— Кто если не близкий друг должен резать правду-матку. Ты и тут прав, напрягаться я не умею. Могу часами работать на съемочной площадке, а вот хоть чуточку изменить себя, отказать себе в удовольствие — уж лучше расстрел.

— Ну, это всегда успеется, — улыбнулся Смуров.

— Ладно, давай сменим тему, — предложил Карамзин. — Поговорим о тебе. Как ты в новом качестве свободного мужчины?

— Прекрасно. Завел молодую любовницу и наслаждаюсь жизнью.

— Поздравляю. Мне всегда казалось, что ты не до конца удовлетворен своим браком.

— Да, ты прав. Но у меня к тебе просьба.

— Давай, если смогу, с удовольствием выполню.

— Это касается ее. Она учится в театральном училище и мечтает о кино.

Карамзин усмехнулся.

— Знал бы ты сколько таких девиц. Звезд в ясную погоду на небе меньше.

— Я прекрасно понимаю. Но мне очень хочется ей помочь. Я видел ее в спектакле, у нее хорошие способности. Я просто прошу, если есть возможность, посмотри на нее. Вдруг получится.

Несколько секунд Карамзин молчал.

— Если бы просьба шла не от тебя, я бы послал ее к черту вместе с просителем. Но раз такая ситуация, я посмотрю на нее. Если действительно твоя протеже способная, может, дам какую-нибудь эпизодическую роль.

— Спасибо, я буду тебе очень признателен.

— Я уезжаю недельки на две на фестиваль. Потом небольшой круиз. Как вернусь, сразу же позвоню. Ты ее и доставишь мне живой и невредимой. Тебе так подходит?

— Более чем. Давай, Антон, выпьем за удачу.

— Нет, удачи у меня хватает, выпьем за что-нибудь другое, более важное.

На сегодня были назначены предварительные слушания по делу Трефилова. Смуров сидел в коридоре арбитражного суда и ждал, когда придет сторона ответчика. Она же все не приходила, и Смурову это не нравилось. Времени у него было в обрез, так как у него было назначено свидание с Ксенией. А он не хотел опаздывать, они не виделись уже несколько дней, и он чувствовал, что соскучился без секса с ней. Это превратилось в уже невероятно приятную привычку, которую он не желал нарушать. Будь его воля, он бы перенес заседание на следующий день, но это зависело от судьи. Конечно, он бы мог попросить, чтобы это мероприятие состоялось в другой раз, но он знал, что арбитры это не слишком приветствуют. Ладно, придется потерпеть, в его работе терпение — важнейшее сослагаемое успеха.

По коридору скорее даже не шла, а бежала женщина. Около двери комнаты, возле которой сидел Смуров, она остановилась. Она явно запыхалась, о чем наглядно свидетельствовала ее тяжело дышавшая грудь. И он понял, что это и есть тот самый адвокат — Екатерина Анатольевна Шипова.

Она посмотрела на Смурова.

— Я, кажется, опоздала. Не знаете, там еще не началось, — кивнула она на дверь.

— Без представителя истца это начаться не может, — ответил Смуров.

— Действительно, — согласилась женщина. — А вы тоже сюда?

— Я представляю интересы ответчика. Для справки: меня зовут Дмитрий Борисович. Фамилия Смуров.

— Очень приятно, — как-то рассеяно ответила она, словно бы думая о чем-то другом. Несколько мгновений она молчала. — А меня зовут Екатерина Анатольевна. Если вам нужна моя фамилия, то Шипова.

— Хорошо, Екатерина Анатольевна, идемте, судья нас ждет.

Во время предварительных слушаний Смуров помимо того, что говорил сам, слушал судью и адвоката ответчика, старался еще по-возможности незаметно рассматривать Шипову. На вид ей было лет тридцать пять, довольно высокая, с тонкой фигурой. Ее лицо можно было бы причислить к красивым, если бы его не портило не сходящее с него выражение неуверенности. Да и весь ее облик выражал это состояние. С тем, чтобы человек был бы целиком пронизан им, Смуров, пожалуй, сталкивался впервые. В жизни он встречал немало неуверенных в себе людей, но не до такой же степени. Это уже похоже на аномалию. Как она может работать юристом, адвокатом, если от нее идет подобное излучение. Просто удивительно, что ей поручили такое не простое и сомнительнее дело, ведь на кону большие суммы.