Владимир Гурвич - Гарем

Они смотрели друг на друга, каждый оценивал произошедшие с другим перемены за то время, что они не виделись. Антон явно постарел, вернее, даже не постарел, а как-то износился. Было заметно по сероватой кожи лица, что он ведет не самый здоровый образ жизни. И волосы повыпадали; при последней встречи у него была густая шевелюра, а теперь залысины на висках. Смурову стало грустно, время неумолимо оставляет на лицах свои следы. А ведь он помнит Антона еще мальчиком, у него была изумительно свежая и гладкая кожа. Девчонки в классе сходили из-за нее с ума. А теперь еще немного — и наступит старость, которая, как вода огонь, погасит все желания. Интересно, сможет он без них жить?

— Рад тебя видеть, старина, — произнес Антон. — А ты великолепно выглядишь. Даже лучше, чем при нашей последней встрече. Даже не помню, когда она была.

— Почти два года назад.

— Да, бежит времечко. Но как тебе это удается молодеть, а не стареть.

— Все исключительно благодаря женщинам.

— Женщинам, — нахмурил брови Карамзин. — А вот они меня старят.

Смуров улыбнулся. В отличие от него Антон не был никогда женат, не заимел детей, но вот женщин у него было столько, что он вряд ли помнит имена и лица доброй их половины.

— Надо уметь выбирать женщин, Антоша.

— Ты о своей жене?

Только сейчас до Смурова дошло, что его приятель ничего не знает об его разводе. Он же ему об этом не сообщал.

— Я развелся с Тамарой.

— Вот как, — без большого удивления произнес Карамзин. — Поздравляю, всегда считал, что если что-то и надо торжественно отмечать, так это развод, а не свадьбу.

— Ты в чем-то прав. Развод — это освобождение. После него мое душевное состояние заметно улучшилось.

— А вот у меня что-то оно не важное, — неожиданно признался Карамзин.

— Это связано с творчеством?

— В том числе. Хотя вряд ли. Скорей в чем-то другом.

— Но что тебя мучит? — Подобное признание из уст приятеля Смуров слышал впервые. До сих пор Антон всегда излучал оптимизм сверхблагополучного человека. Что-то, в самом деле, случилось с ним серьезное. Может, заболел?

— Я и сам до конца не понимаю. Какая-то вокруг и внутри пустота. Вроде бы все более или менее хорошо, скоро приступаю к новым съемкам большого сериалу. Уже контракт подписал. Деньги приличные. А вот радости нет. Раньше бы плясал от счастья, а сейчас словно бы все равно. Может, ты объяснишь, что со мной творится?

— Мы слишком редко встречаемся, чтобы я смог бы поставить диагноз. Тебе нужно самому разобраться.

— Пытаюсь. Но выводы неутешительные.

— И какие, если не секрет?

— От тебя какие могут быть секреты. Мы дружим с тобой всю жизнь. Хочешь, признаюсь тебе: другого друга у меня нет. Знакомых море, а друг только в единственном экземпляре.

Смуров почувствовал, что растроган признанием Антона.

— Спасибо, Антон. Я ценю твое отношение. И тоже считаю тебя своим близким другом. Жаль, что только так редко встречаемся.

— Да, это наша беда.

— Но все же объясни, что с тобой происходит?

Карамзин достал сигарету и закурил.

— Всю жизнь я жил исключительно для себя. Получил от жизни океан удовольствий, объездил больше чем полмира. Как-то ради интереса подсчитал — трахнул женщин двадцати национальностей. Получил пару престижных призов на фестивалях. Чего еще можно желать.

— В самом деле, чего?

— Вот и я о том. Все есть, даже с избытком. И вдруг пустота. Как это можно объяснить?

— Значит, чего-то очень важного у тебя нет.

Карамзин кивнул головой.

— Вот и я думаю примерно о том же. Человек должен отдавать столько же, сколько он берет. Любой дисбаланс разрушителен. Так пояснил мне один умный человек, к которому я обратился за советом.

— Полагаю, он прав. Но разве своими картинами ты не расплатился за то, что ты так много брал от жизни?

Карамзин махнул пренебрежительно рукой.

— Не смеши. Примитивные поделки.

— Не согласен, мне нравятся твои фильмы.

— А мне нет. Раньше нравились. А вот недавно я их все пересмотрел. Сплошные банальности и штампы. Ни одного свежего кадра.

Смуров понимал, что это преувеличение, вызванные приступом самоуничижения, но спорить не стал.

— Тебе, конечно, видней.

— Знаешь, о чем я более всего жалею? Думаешь, о фильмах?

— Тогда о чем?

— Ты счастливец, у тебя двое детей. А я бездетный. Ни с одной женщиной не нагулял. Всегда предохранялся. А теперь мне более всего на свете хочется ребенка. Смотрю на маленьких детей — и сердце сжимается.